Владимир Головин - По ту сторону смерти. Ответы на вопросы

Я не знаю, кто за этими именами стоит, но я знаю только одно: что, может быть, сейчас они в муках ада. Я знаю, что многие из них лучше, чем я. Для меня это очень важно. Они лучше, чем я, но они в аду. А я где буду? Поэтому мне страшно за них и страшно за себя. Я себе эту правду проговариваю, себя в эту правду ввожу. И молюсь уже насколько могу со вниманием, у меня не получается быстро имена произносить. Когда поминаю на проскомидии в храме или дома имена, то, проговаривая имя, стараюсь прочувствовать, что за этим именем стоит человек, живая душа, может томящаяся в аду. И поэтому появляется другое настроение, другие чувства.

Это не православно – молиться усопшим родственникам. Мы не знаем, в каком состоянии они находятся, во-первых. И во-вторых, в этом нет нужды.

А кто из усопших достоин – святые, например, они нам помогают? Никогда. Ещё никому не помогли. Они молятся за нас, и Господь за их молитву помогает нам. Получается, что если они нам помогают, то опосредственно, косвенно. Источник силы Кто? Господь. Только Он. Поэтому, если я буду молиться Господу через святителя Спиридона или напрямую, результат будет один и тот же.

Могут ли мои родные: мама, отец молиться за меня? Такого вопроса нет. Напрямую обращаюсь к Господу, прошу. Для меня важнее не то, где они душами находятся, для меня важнее другое: я люблю их. И живых бы любил, а усопших, пожалуй, ещё больше любим. Я думаю не о том, как мне от них что-то выцарапать, как при жизни я их доил, так продолжать доить сейчас. Я думаю о другом: как бы мне им дать, а не от них получить. Они в чем нуждаются? В милости Божией. Значит, за них надо молиться. Не от них урвать, а им послужить. Кто духовно правильно рассуждает, у него такое есть желание и стремление.

Как молиться Господу, чтобы он открыл участь родителей после их смерти? Вот такой вопрос задают. А зачем это знать?

Я помню слова одной мудрой женщины, которая трудилась в трапезной, когда мы фильм о нашей церкви создавали. У нас там разномыслие было. Она послушала, послушала нас и сказала: «Вам сначала нужно вопрос себе задать. Вы этот фильм создаёте – зачем? Какова цель?»

Прежде чем что-то начинать делать, надо задать себе вопрос: «Мне это зачем?» Например, какова участь моих близких, родных, кого я люблю, после смерти? Зачем тебе это? Мы хотим некоего успокоения. Ну, порадоваться, что ли, за них. А нам полезно будет это таким, какие мы есть, несовершенным? Мы от этого не расслабимся? Скажем, ну эти уже, слава Богу, можно не очень заботиться. С Господом, слава Богу, хорошо, хорошо.

Нам хорошо, когда мы расслабляемся? Нет. Господь это втайне скрывает, чтобы нам не расслабляться. Мы не знаем полноты любви. Что это – любовь? У неё нет границ, перегородок даже в виде смерти. Сильнее смерти любовь. Поэтому нам полезно и спасительно, чтобы мы не знали, чтобы всегда были в напряжении, в молитве. А молитва будет понуждать к любви к нашим близким, чтобы мы заботились о них.

Что такое рай и ад? Ад – это не место, где пребывают души умерших, и где будем мы. Это не место. Это состояние души. Когда человек, сбрасывая с себя телесные оковы, входит в безграничие вечности, он переживает, чувствует близость Бога. Вот я умер, душой вошел в вечность и чувствую Бога. Тут слово «чувствую» в кавычках. Можно сказать «вижу», «переживаю». Это всё слова – человеческие. Они не выражают глубины. И в зависимости от того, как я жил на земле, чем себя наполнил, что во мне живёт, это переживание Бога будет или невыносимой мукой, или всё переполняющей радостью.

В чем состояние райской радости будет? Всё большим и большим постижением и наполнением жизнью Божией и радостью. Поэтому, можно условно так сказать: есть ли в раю потолок? Притчеобразная фраза, конечно, аллегория. И быть не может. Поэтому, если мои близкие, за которых я сейчас переживаю, в состоянии райской радости, и, если я буду за них молиться, что будет? Всё больше и больше будут подниматься и наполняться радостью. Так это и надо мне делать-то. Это же мой долг по отношению к моим близким.

Поэтому мне важно, не в каком они состоянии, а что я должен делать, чтобы они испытывали радость с Богом. Поэтому, если Господь открывает или не открывает состояние моих близких, практически что это решает? Ничего. Я всё равно буду за них молиться, всё равно буду поднимать всё выше и выше своей молитвой, сделаю всё, на что я способен. Ничего не меняется практически. Господь не открывает состояние усопших на земле для большинства людей потому, что нам это не на пользу, и ни к какому практическому изменению не ведет.