Марк Юргенсмейер - «Ужас Мой пошлю пред тобою». Религиозное насилие в глобальном масштабе

По мнению Брея, американцы находятся сегодня в той же ситуации, что и «немцы при нацистах»: в стране идет невидимая война, однако же люди так одурманены комфортной жизнью, что и не понимают, насколько все серьезно. Брей был убежден, что если произойдет что-нибудь драматичное – например, экономический коллапс или общественное потрясение, – демоническая роль правительства выйдет наружу, а люди найдут в себе «силу и рвение взять в руки оружие» и разжечь пламя революционной борьбы. В результате этой борьбы, по его замыслу, в Америке воцарится новый моральный порядок, основанный на библейском законе и духовном общественном устройстве в противоположность нынешнему, светскому.

Однако пока этого нового морального порядка нет, сказал Брей, он и ему подобные – люди, которые знают, что происходит, и достаточно мужественны, чтоб дать отпор, – не могут сидеть сложа руки. Христианство, по его словам, дозволяет защищать безвинных «нерожденных детей» хотя бы и силой, путем «уничтожения мест, где их планомерно убивают, или отнятия жизни у тех, кто это делает». Под этим имеется в виду убийство врачей и медицинского персонала, как-либо задействованного в проведении абортов.

В 1994‐м Брей поддержал своего друга, преподобного Пола Хилла, когда тот убил доктора Джона Бриттона и его телохранителя. Теологическое объяснение Брея повлияло и на самого Хилла: «Вы можете спросить меня, каково это – прикончить абортника и его подручного», – писал он Брею и прочим своим защитникам после убийства [53] Hill P. Why I Shot an Abortionist, 22 декабря 1997 года, открытое письмо преподобному М. Брею и всем присутствующим на Благотворительном Обеде Белых Роз (White Rose Banquet). Получено из рук Брея. . «Очи мои раскрыты и видят невероятное действие» этого события, «измерить которое невозможно», – добавил он. Еще он пишет, что наугад раскрыл Библию, наткнулся на строчку из 90‐го псалма – «Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящие во дни» – и понял это как знак, что с библейской точки зрения его деяние было вменено ему в праведность.

Когда в беседе я предположил, что обращаться таким образом к насилию значит приравнивать себя одновременно к судье и палачу, Брей не согласился. Он не отрицал, что религиозный авторитет имеет право на осуждение тех, кто преступил моральный закон, но разъяснил, что нападения на абортарии и убийство врачей – по сути, не наказание, а оборона. По мнению Брея, «есть разница между тем, чтобы казнить врача на пенсии – и врача практикующего, который регулярно умерщвляет младенцев». Первое, по его мысли, будет возмездием, тогда как второе – самозащитой. Целью нападений, по мнению Брея, было не наказать клиники или же медицинский персонал за то, что они делают, а предотвратить новые «убийства младенцев». Он специально оговорился, что не защищает насилие, но в определенных случаях считает его морально допустимым. С долей иронии он сказал, что в отношении насилия, которое преследует конкретные (моральные, по его мнению) цели, он «за свободный выбор».

Поддержку своей позиции Майкл Брей нашел в том, как в Европе когда-то боролись с нацистским режимом. Моральным образцом для него в этом плане стал немецкий богослов и лютеранский пастор Дитрих Бонхёффер, который неожиданно для всех отказался от блестящей научной карьеры в Нью-Йоркской объединенной теологической семинарии, чтобы вернуться в Германию и примкнуть к тайному заговору с целью убить Гитлера. План разоблачили еще на этапе замысла, и Бонхёффер – молодой и талантливый этический мыслитель – был повешен нацистами, оставшись в памяти как мученик и автор нескольких богословских трудов. С тех пор теоретики морали часто приводят его как пример, что ради праведного дела христианин может обратиться к насилию и что обстоятельства могут вынуждать его преступить закон ради высшей цели.

Один из коллег Бонхёффера в Объединенной теологической семинарии Рейнгольд Нибур, второй любимый автор Брея и, по всеобщему мнению, один из крупнейших протестантских богословов XX века, также много размышлял на сей счет. Его беспокоила старая, как само христианство, этическая дилемма: допустимо ли ради благих целей применять силу или даже насилие? Начав карьеру как пацифист, впоследствии Нибур скрепя сердце признал, что насилие для христианина допустимо – но только ради восстановления справедливости и в ограниченной мере [54] См. Niebuhr R. Moral Man and Immoral Society. Scribner’s, 1932; а также Niebuhr R. Why the Christian Church is not Pacifist? Student Christian Movement Press, 1940.