Лейла Мирзоева - Эффект декомпрессии. Повести

Камилла и ее коллега Макс прибегали к мимикриям – проникали в офисы фонда как курьеры и уборщики, запускали вирусы в компьютеры, и сами приходили налаживать систему. Они подслушивали, подглядывали, снимали копии, фотографировали, ставили жучки. Жучки обнаружил замдиректора фонда Микаэль. Распорядился ожесточить досмотр на входах, «подчистил» документы. Но Камилла с Максом успели «нарыть» нужную информацию до того, как спугнули преступников.

Камилла смогла остановить процветавшую коррупцию в фонде «…», и хотя привлечь к ответственности ловких мошенников не удалось, все же поставила их на место, заставила прекратить аферы и добилась благотворительной помощи для своей дочери, а заодно и двух других детей.

А сейчас ее дочка уже пять дней, как без мамы, в компании малознакомого человека – одного из тех, по чьей вине она не получила лечение вовремя и столько страдала.

Камилла не находила себе места. Горько усмехнулась иронии судьбы: данная идиома – «не находить себе места» – подходила к ее ситуации как нельзя лучше: Камилла была прикована к кровати.

Она вынуждена была доверить ребенка тому, кого ненавидела больше всего на свете! Попав в безвыходную ситуацию, сама, своим полным отчаяния признанием о том, что с девочкой, кроме нее, больше лететь некому, бессознательно подвела его к тому, что он (вот удивительно) вызвался выручать.

Преступник… Несмотря на преступные действия, которые к тому же коснулись ее дочери, Камилла в последнее время перестала видеть всю эту жуткую ситуацию лишь в черных тонах. Чем больше она общалась с Микаэлем (который после их встречи в клинике стал часто навещать ее девочку), тем ей становилось понятнее, что в череде его омерзительных поступков все было не так-то просто. Он явно раскаивался и хотел хоть как-то загладить свою вину. Несмотря на глубокую обиду и вообще непонимание возможности жить с таким грузом грехов, Камилла все же не мешала Микаэлю успокаивать, как она считала, свою совесть. Причиной была Дениз. Сникшая и уже отказывавшаяся принимать препараты, она искренне радовалась его приходу – Микаэль умел показывать фокусы, а на ее настойчивые просьбы открыть их секрет соглашался только, если она что-то съест или примет лекарство. Было очевидно – общение с дядей Микой, как девочка сразу стала его звать, на нее влияло положительно.

Камилла могла подумать, что такая симпатия, быстро возникшая у ее дочки к Микаэлю – следствие того, что она никогда не видела своего отца. Но с другой стороны, если вспомнить, девочка была дружелюбна далеко не со всеми «дядями», которых видела рядом со своей мамой.

Лежа на своей койке, обуреваемая самыми ужасными мыслями, чувствуя свою бесполезность и страдая от этого, Камилла имела лишь одну отдушину – разговоры по скайпу с дочкой. Чтобы хоть как-то отвлечься и скоротать мучительно тянувшееся время, Камилла решила заняться тем, чему, кроме любимой дочери, посвятила свою жизнь. Решила писать. Вообще она не могла не писать – ее статьи имели у публики определенный успех, она умела подметить важное и сказать об этом интересно, метко и, как говорят, «с остринкой». Сейчас ситуация и настроение были иные. Она задумала написать нечто в жанре исповеди, рассказать о себе и своей дочке Дениз, о ее болезни, поделиться своими соображениями о том, почему, возможно, они попали в такую беду.

Мне было восемнадцать лет, когда у меня родилась дочь Дениз. В сущности, я сама была еще ребенком, за малейшей потребностью обращалась к родителям, жила вместе с ними, училась в университете за их счет. У нас в роду, насколько мне известно, не было онкологических больных – мои отец и мать не знали таковых до их третьего поколения (дальше уж, конечно, знать не могли), не болели раком и наши родственники. Но, конечно же, я признаю очевидным, что это не гарантия безопасности, в наше время есть много иных факторов, которые обусловливают появление этой болезни в самых разных ее проявлениях. И я говорю даже не об экологических проблемах – о загрязненном воздухе и воде, а также не о массовом стрессе и поголовной депрессии. Здесь я вряд ли скажу что-либо новое. Я и далее буду говорить о банальном… ведь это воспринимается таковым до тех пор, пока не коснется тебя лично…

Я знаю причину болезни моего единственного ребенка – моей дочери Дениз! Я хочу обратиться к общественности… нет, не обратиться, я хочу кричать, кричать как можно громче – мы все в ловушке у транснациональных корпораций, которые и шоколадки не выпустят, чтобы не нашпиговать ее всеми возможными консервантами, усилителями вкуса и, как закон, пальмовым маслом. Все это рекламируется настолько безбожно, что «окно Овертона» превращается в громадную, никогда не затворяющуюся дверь…