Павел Флоренский - Спаситель Отечества. Духовный подвиг Сергия Радонежского (сборник)

«Зачем спрашиваешь меня о том, что сам лучше меня знаешь? – отвечал ему старший брат. – Ты, конечно, помнишь, как не раз покойные родители наши при мне говорили тебе: «Блюди себя, чадо: ты уже не наше, а Божие; Господь Сам избрал тебя прежде твоего рождения и дал о тебе доброе знамение, когда трижды возгласил ты во чреве матери, во время литургии». И пресвитер, тебя крестивший, и чудный старец, нас посетивший, говорили тогда, что это трикратное проглашение твое предзнаменовало, что ты будешь учеником Пресвятой Троицы; итак, пусть церковь наша будет посвящена Пресвятому Имени Живоначальной Троицы; это будет не наше смышление, а Божие изволение: пусть же благословляется здесь имя Господне отныне и во веки!»

Вздохнул из глубины сердца юный подвижник и сказал брату: «Ты высказал, господин мой, то самое, что давно было у меня на душе, чего я всем сердцем желал, но не дерзал высказать. Любезно мне слово твое: пусть эта церковь будет освящена во Имя Пресвятой Троицы. Ради послушания я вопрошал тебя; не хотелось мне иметь в сем волю свою, и вот Господь не лишил меня желания сердца моего!»

«В сем рассуждении Варфоломея, – замечает один его жизнеописатель, – открылось его глубокое духовное просвещение: самым наименованием храма он проповедовал всем главнейшую истину христианства – о Триипостасном Божестве».

«Его ум, – говорит святитель Филарет, – устремился тогда к высочайшему христианскому догмату, дабы привлечь за собою умы даже младенцев веры. Посвятив храм сей имени Пресвятой Троицы, он сделал то, что здесь, в его обители, по самому напоминанию имени храма каждый поклонник богословствует, исповедует и славит Живоначальную Троицу и богословствуя приносит свою молитву».

Затем оба брата пошли в Москву, чтобы испросить благословения Всероссийского митрополита Феогноста на освящение церкви. Святитель милостиво принял просителей и послал с ними священнослужителей, которые взяли с собой святой антиминс с мощами святых мучеников и все потребное для освящения храма. Церковь по желанию братьев был освящена во Имя Пресвятой и Живоначальной Троицы. Так скромно, по пустынному смиренно было положено основание Свято-Троицкой Сергиевой лавры, столь прославленной впоследствии именем Преподобного Сергия! «Справедливо сия церковь, – замечает при сем блаженный Епифаний, – наречена во Имя Пресвятой Троицы: она основана благодатью Бога Отца, милостью Сына Божия и поспешением Святого Духа».

Это произошло в 1340 году, уже при великом князе Семене Ивановиче Гордом.

«Какою несказанною радостью радовался юный подвижник наш, когда увидел освященным дом Божий! – говорит святитель Платон. – Теперь оставалось ему и самому себя всецело уготовать в жилище Духа Святого». И он, действительно, еще с большей ревностью стал подвизаться в посте и молитве, в трудах и терпении. Мира как бы вовсе не было для юного отшельника: он умер для мира, и мир умер для него навсегда.

Не то было со старшим братом. Суровою, неприветливой показалась ему дикая пустыня. Он видел здесь одни труды и лишения. Никаких удобств для безбедного существования тут не было. Никто не заходил к отшельникам; трудно было доставать самое необходимое; на далекое расстояние не было не только сели или дворов, но и пути людского; кругом их убогой келии и церквицы – непроходимая чаща лесная с негостеприимными обитателями – дикими зверями…

Не выдержал Стефан этих скорбей пустынных; он вовсе не был подготовлен к ним предшествующею жизнью; утешаясь семейной жизнью, он, вероятно, не думал не только о пустынных подвигах, но и о монашестве; тяжкое горе, смерть молодой супруги, побудило его удалиться в обитель, как тихую пристань в море житейском: там, быть может, он и окончил бы дни свои, если бы не Варфоломей… Только усердные просьбы любимого брата вызвали его оттуда; и вот, лишь только он встретился со всей суровой обстановкой отшельнической жизни, как мужество изменило ему, его стала томить тоска нестерпимая, им овладел дух уныния… Напрасно Варфоломей утешал малодушного, уговаривал, упрашивал вооружиться терпением против этого искушения: хотя не без скорби, Стефан оставил одиноким пустыннолюбного брата и ушел в Москву. Здесь устроил он себе келию в Богоявленском монастыре и стал подвизаться по мере своих сил. По свидетельству блаженного Епифания, который лично знал Стефана, он любил иноческое житие, много трудился и вел строгую жизнь. Ходил он обыкновенно в убогой одежде. В то время в Богоявленском монастыре подвизался еще простым иноком будущий святитель всероссийский Алексий. Они духовно полюбили друг друга, рядом всегда стояли в церкви и вместе певали на клиросе. Наставником и руководителем их был старец Геронтий, опытный в жизни духовной. Митрополит Феогност любил Стефана, Геронтия и Алексия и по временам приглашал их к себе для духовных бесед. Сын Калиты великий князь Семен Иванович также отличал своим вниманием и Стефана, и Алексия. По его желанию митрополит Феогност рукоположил Стефана во пресвитера и назначил игуменом Богоявленского монастыря. Великий князь избрал Стефана в свои духовники. Примеру князя последовали тысяцкий столицы Василий, брат его Феодор и другие знатные бояре. Позднее мы опять встретимся со Стефаном в пустыне Радонежской, хотя уже при других обстоятельствах. Обращаемся к юному Варфоломею.