Галина Сафонова-Пирус: Рассказы. Миниатюры

Нет, больше не говорила о пробке, а вот о том, что сердце стало подводить, говорила, и несколько раз… А, впрочем, недели за две до смерти Ефима, вошла ко мне уже поздно вечером и сказала: «Кажется, тогда… с пробкой, не напрасно… – и замолчала, зная моё отношение к тому случаю, а потом всё же договорила: – Иногда думается, что не выдержу и первая…»

Ну, а потом были его последние дни, похороны. На кладбище – родственники, друзья… и тогда я еще подумала: наверное, всё же от переутомлений Вале казалось, что Ефим будет причастен к её смерти, но оказалось… Оказалось, что она вроде как права была в своих мистических предположениях, ибо после поминок, на другой день с ней и случился обширнейший инфаркт, от которого даже коллеги не спасли… Наташ, давай-ка еще пригубим «Шампанского». И не чокаясь. Помянем её, может, сейчас она вместе с нами.

Не веришь. Не веришь и в Валюшкины «мистические»… Трезвый ты человек. А мне иногда… а я иногда…

Говоришь, простое совпадение? Может, и совпадение, но всё же… Вот, смотри: я подхожу к этому пейзажу… Да, это Фима написал, и нам с Валюшкой нравился больше других. Так вот, я смотрю на этот весенний пейзаж и, хотя Фима не выписал деталей, полутонов… ёлочки-то, березки – лишь намёком, да и облачка над лесом, и лёгкое марево от только что разогретой земли, робкие, боящиеся оторваться от земли подснежники – тоже… И вроде бы всё это – просто цветовые пятна, брошенные художником на холст небрежной кистью, но… А во мне словно некая волна поднимается, теплая волна, пронизанная искринками радости. Скажи, что это, почему? Да и явление наших снов, неожиданных поворотов судьбы…

А-а, всё же согласна, что есть нечто, еще мало постигнутое! Значит, и Валюшкино «совпадение», как ты говоришь, с желанием Ефима умереть в один день…

Опять не веришь… Знаешь, человек, несмотря на свои познания в философии, технологиях, а теперь уже и нано технологиях, многого не знает, поэтому я и сомневаюсь… и почти уверена, что человек так и должен…

Почему? Да потому, что только сомнение подталкивает к поиску, ибо оно плодотворно. И прав поэт… не помню его фамилии, написавший строчки, которые запомнились: «Я не стыжусь, что ярый скептик, и на душе не свет, а тьма, сомненье – лучший антисептик от загнивания ума» 7 7 И́горь Губерман (1936) – Советский и израильский прозаик, поэт, получивший широкую известность благодаря своим афористичным и сатирическим четверостишиям – «гарикам». . Правда, я – не скептик, и просто больше преклоняюсь перед сомнением, нежели перед самодовольной уверенностью, ибо она-то и может стать симптомом загнивания ума.

Эту странную женщину зову иногда Мадам Энзим. А странная потому, что не хочет… или не умеет жить спокойно, да и тех, кто рядом будоражит своим чувствованием жизни. И как-то сказала ей об этом, назвав катализатором, на что она, усмехнувшись, ответила:

– Тогда уж лучше зови меня не этим громоздким и длинным словом, а из терминологии моей профессии: энзим. – Удивлённым взглядом дала понять, что слышу этот слово впервые, и тогда она пояснила: – Энзимы – ферменты, ускоряющие химические реакции в живых системах.

– Ну что ж, тогда, для пущей изящности буду звать тебя Мадам Энзим.

На том и порешили.

А познакомилась с ней недавно при поездке на экскурсию в Минск, и теперь она иногда приезжает ко мне в гости и с мужем художником. Бродим тогда в соседнем сквере или ездим в более дальнюю, еще не столь «причёсанную» рощу, где можно побродить по еще не закатанным асфальтом тропинкам, прислониться к березке, посидеть на нашем любимом валуне, оглядывая дали, раскинувшиеся за рекой. И почти каждый раз Дина выкладывает мне нечто, будоражащее и моё чувство, после чего потом думаю, думаю… А, может, странная и я, раз цепляюсь за её сюжетики? Но зачастую есть, есть в них нечто, ведь иначе не потянуло бы выткать из её «витальных историй», как она их называет, вот этот небольшой рассказ. Конечно, кое-что в нём не так, как у неё, – что-то опустила, что-то даже и додумала, сплетая из её коротких реплик нить потолще, – но так ведь как без этого, если собираешься что-то поведать?

Она сварила утреннюю кашу, стала выкладывать на тарелочку и ложка зазвенела о стенки кастрюльки. «Словно трезвоню, – подумала. – И Фима слышит этот трезвон, а завтракать не идет».

– Чего завтракать не идешь? – почти крикнула, чтобы долетело в его комнату.

– Ты же не приглашала, – услышала.