Ваньсин Ши - История трех затворничеств чаньского учителя Ваньсина

Или же, наоборот, я становился очень чувствительным, и тогда обо всем, что случалось у подножия горы с друзьями, я знал; знал и о том, что случится в будущем. Когда друзья только задумывали навестить меня, я уже об этом знал. Иногда, находясь в пещере, я мог видеть людей, которые ходят по городу, находящимся у подножия горы, – отдалённые места стояли прямо перед глазами. Казалось тогда, что глаза и уши как будто утратили способность открываться и закрываться: даже с закрытыми глазами – я мог видеть свой стол и стул в пещере, а когда старуха приносила мне еду (поскольку дверь в пещеру опечатана на период затвора, еда передаётся послушником через окно), не слышал ничего. Бывало иногда так, что в монастыре обо мне рассуждают, и их голоса доносятся в пещеру; хотя расстояние до монастыря 300 метров, начинало казаться, будто стены пещеры не существуют.

Однажды я практиковал боевое искусство; яснее ясного, что я в это время был в пещере – не знаю, как я выбрался из пещеры, но люди снаружи вдруг увидели меня, я был с всклокоченными волосами, в одних панталонах, казался им сумасшедшим. Кто-то громко закричал. И только тогда я вышел из этого забытья, увидел, что я почему-то на улице. На двери пещеры по-прежнему была наклеена бумажная лента; я забеспокоился, напрягся и, закрыв глаза, ударился о дверь пещеры, и тут же вошёл внутрь. Ходить сквозь стену, проноситься сквозь землю и море – раньше я такое испытывал только во сне. Несколько раз в осознанном состоянии я пробовал применять эти методы прохождения стен, но каждый раз разбивал нос в кровь. Необычные ощущения в глазах и ушах продолжались примерно четыре месяца, однако после этого никогда более не появлялись.

В пещере я написал два небольших стихотворения:

Как раз во время такой самозабвенной практики, в которой не существовало ни дня, ни ночи, ни меня самого, однажды ночью кто-то сильно постучал в дверь, прервав мою медитацию. Не знаю, с какой силой я невольно закричал из-за этого – но те, кто стояли у входа, испугались. Этот испуг во время медитации погрузил меня на долгое время в состояние транса, вялости, апатии. После завершения ретрита я сильно заболел, и продолжал болеть вплоть до тех пор, пока не приехал на остров Лотоса в Тибете, где меня спас Высший учитель Ламон, исцелив от того испуга.

Если бы у меня не было навыка созерцания, который послужил основой, этот случай мог привести к смерти Ваньсина. После этого я понял, почему из медитации человека выводят звоном колокольчика, а не криком. Дух человека, погруженного в медитацию, временно оставляет тело; в теле остается только тонкая «изначальная ци», чтобы поддерживать существование физического тела. Удар в дверь и мой собственный крик произвели на меня такое впечатление, что изо всех пор моего тела внезапно брызнула волна силы, при том что дух, который покинул на время медитации моё тело, ещё не возвратился.

Я чувствовал себя глупо, сидя на специальном табурете для созерцания, а на шее всё ещё была повязана верёвка. Я не знаю, сколько времени прошло, но когда я вернулся в сознание, то заметил, что дверь открыта, ко мне ломятся люди из соответствующих органов, трещат и вспыхивают вспышки фотоаппаратов, меня снимают. Они упрекали меня: «Другие монахи в монастырях практикуют, а ты кого дурачишь, сидя в пещере и притворяясь божеством? Пошли слухи, что позади монастыря Жуйчжу живёт в пещере святой, и если кто-то заболел, то стоит напротив пещеры возжечь благовония, помолиться, болезнь пройдёт». Мой Бог! Ваньсин совсем не знал, что стал небожителем, не знал, что люди уже два года возжигают благовония возле пещеры. А мне казалось, что самоизоляция продолжалась только сто дней!

Я сидел в оцепенении, слёзы текли непрерывно, как будто из глубин сердца текли, смывая страдание и обиду. Прошло примерно полчаса, между небом и землей тишина, будто бы ничего не случилось. И вдруг, словно разряд молнии пронизывает меня насквозь, пробуждает моё сознание: это простой, заурядный человек, который по-прежнему подвержен влиянию состояния и явлений, плачет и жалуется на нарушение самоизоляции. И я признал, что это было поражением. Что за ничтожество! Я вытер слёзы, и они тотчас же прекратились.