Анонимный автор: Новый Афонский патерик. Том I. Жизнеописания

Ведь именно это переживаемое личным опытом святогорское Предание и монашеский образ мышления уподобляют нас нашим предшественникам и духовно соединяют с преподобными святогорскими отцами. Эта добрая подвижническая закваска переквашивает наше бренное тело и освящает его, ибо «подвижничество есть матерь освящения». [3]Предание даёт крылья, чтобы мы духовно возвысились. Святогорское Предание – подземная река, которая невидимо напояет и питает святогорское монашество, оно – чистый оживотворяющий кислород, оно – та объединяющая сила, которая уберегает и хранит от распада святогорское братство, оно есть гарантия того, что мы идём по правильному пути, и, наконец, Святогорское Предание есть преемственность нашей монашеской жизни.

Традиционный монашеский дух вкупе с аскетическим образом жизни могут исправить монашество и явить новых преподобных отцов. Без этого оживотворяющего духа мы кости мертвы и бездушны . [4]Ведь если на Святой Афонской Горе будут сохранены здания и святыни, а монашеское Предание утеряно и ограничено формальным совершением богослужения, то Афон превратится в «очень интересный музей» с одетыми в рясы смотрителями «залов» и «экспозиций».

Безусловно, из всех святынь, которые есть на Афоне, самые драгоценные – это «живые святыни»: благоговейные подвижники, носители и выразители монашеского Предания Святой Афонской Горы.

Жизнь аскета похожа на один вид растущих на Афоне цветов. Эти цветы очень хорошо произрастают в безводных местах, ловко пробиваются сквозь каменные кладки террас, их можно увидеть распускающимися высоко на стенах монастырских башен – в местах, где нет даже следа влаги. При цветении они издают непередаваемое, пьянящее благоухание. Многие паломники брали с собой со Святой Горы семена этих цветов, сажали их в своих благоустроенных садах в миру, щедро поливали эти растения и удобряли вокруг них почву. И что же? К сожалению, в миру, в самых «тепличных» и благоприятных условиях эти цветы теряли свой аромат и уже не источали запах. То же самое происходит и с монахами. Насколько монахи лишают себя мирских благ и удобств – настолько они обогащаются духовным богатством. Чем больше они живут и подвизаются в горькой пустыне, лишённой земных и человеческих утешений – тем больше они хранимы и питаемы утешениями божественными и небесными. От этого монахи начинают благоухать добродетелью и святостью. Если же мы, монахи, стремимся сделать «жёсткое» нашего подвижничества мягким, а узкий путь – широким, то становимся похожи на цветы, которые никак не пахнут.

Прежние отцы, известные и безвестные, знатные и незнатные, жившие давно и недавно, – отцы, речь о которых пойдёт в этой книге, по большей части были малообразованными, а иногда и совсем неграмотными людьми. Некоторые из них стали монахами «по воле случая»: кто-то из них осиротел в детстве, другие овдовели в браке, третьи дали Богу обет стать монахами, находясь в опасности на войне. И несмотря на это, все они стали настоящими монахами и следовали путём строгой аскетической жизни. А некоторые сподобились взойти на вершину жизни созерцательной, достичь боговидения и ещё в этой жизни узреть славу Божию – Нетварный Свет. Эти неграмотные люди стали избранными сосудами Божественной благодати и стяжали сверхъестественные дарования. Всего этого они удостоились потому, что уподобили свой дух духу отцов, бывших перед ними, потому что подъяли подвиг, следуя по стопам своих предшественников.

Раньше на Афоне можно было встретить старцев с чётками в руке и монашеским мешком на плечах, идущих издалека по труднопроходимым горным тропам. Их тела истощились от многолетней аскезы, глаза впали от бдений, губы иссохли от постоянного соблюдения девятого часа. [5]Некоторые старцы жили затворниками в своих келиях. Они не ходили в Кариес [6]или Дафни [7]за покупками, но Сам Бог посылал им ангелов любви – других монахов, которые им помогали. Эти старцы были лишены человеческих утешений и мирского комфорта, но они чувствовали себя свободными, ни в чём не нуждающимися и абсолютно беззаботными – в хорошем смысле этого слова. Другие почтенные старцы, в терпении проводившие свой путь в общежительных монастырях и достигшие там седин в послушании старцу и служении братии, дышали Богом и старцем – и так достигли меры бесстрастия.

Многие старые, иссохшие от аскезы монахи скрывали в себе Дух и жизнь. Их внешний вид был своеобразен: они были одеты в ветхие, грязные и разорванные подрясники, однако внутри сих пренебрегаемых сосудов они скрывали драгоценное богатство – божественную благодать. Они стяжали её многими подвигами, деннонощным понуждением себя к добродетели. Эти люди были чужды миру, однако они были родными, своими, присными Богу . [8]Им были неведомы мирские достижения, однако они хорошо знали путь, ведущий в жизнь вечную . [9]Они подвергали себя страданиям и молились о пребывающих в наслаждении и покое. Старцы бдели за спящих. Они проливали слёзы и каялись за улыбающихся и смеющихся. Находясь вдали от мира, они всех людей ощущали своими братьями и всех их заключали в духовных объятиях – в своей молитве.