Протоиерей Александр Торик - Флавиан. Жизнь продолжается.

– Батюшка! Ваши гости пришли!

– Пришли? Ну, надо угостить ребят! – и, обернувшись к нам, добавил: – Пойдёмте, взгляните, кто нас навещает! – и, набрав полную горсть мелко нарезанных сухарей, направился из трапезной к воротам.

Мы последовали за ним.

За воротами, явно поджидая отца П-а, стояли два невысоких коренастых, лохматых кабана, около ног которых прохаживалась парочка симпатичных полосатеньких поросят.

– Дикие?! – вырвалось у меня.

– Дикие, – спокойно ответил отец П-л.

– Лёша, не подходи близко, – тихим ровным голосом проговорил мне, старающийся казаться спокойным, Игорь, – в период, когда у кабанов полосатики, они особенно агрессивны, порвут как грелку, это я тебе как охотник говорю…

Однако «особенно агрессивные» кабаны вели себя совершенно смирно, я бы даже сказал – культурно. Если кто видел, как набрасываются на еду домашние свиньи, визжа и отталкивая друг друга, тот смог бы оценить, что «гости» отца П-а вели себя просто как аристократы. Не торопясь, уступая друг другу, они деликатно подбирали у ног монаха подкладываемые им сухарики, лишь раз один наиболее нетерпеливый поросёнок выхватил сухарик прямо из руки улыбающегося батюшки, задорно хрюкнув и виляя хвостиком.

– Четверо взрослых были недавно, – выпрямившись и потирая поясницу сказал отец П-л, – но сербы-строители, что работают на реставрации соседнего монастыря, неделю назад застрелили двоих и съели.

– Живодёры! – не выдержав, возмутился я.

– Да, их тоже можно понять, бедолаг, питаются они на монастырской кухне, а монахи мяса сами не едят и другим не готовят. Вот рабочие-то и соскучились по мясной пище, ну и сбраконьерничали, прости их, Господи!

Угостившиеся хрюшки не уходили, а продолжали спокойно расхаживать у наших ног по небольшой мощёной площадке перед воротами. Вспомнились мне жития святых, Серафим с медведем, Герасим со львом…

Словно поймав мои мысли, отец П-л улыбнулся:

– К преподобному Серафиму медведь приходил, к Герасиму – лев, а ко мне Господь свиней посылает, чтобы мою свинскую сущность обличить! Вот, видите, они меня за своего принимают – показал он пробующего на вкус край настоятельского подрясника шустряка-поросёнка – «якоже свиния лежит в калу, тако и аз греху служу»…

Мы с Флавианом переглянулись.

– Афон! – вздохнул Флавиан.

Через полчаса мы уже подъезжали к монастырю «Ватопед».

– Только бы нам отца Серафима найти! – Сергий, энергично крутя баранку, входил в очередной поворот, выбрасывая из-под колёс веер мелких камней, – ангел, а не человек! Все монахи отдыхают после ночной службы, а он всегда придёт по первому зову, и святыни для поклонения вынесет, и молитовку над тобой почитает, а какая любовь от него идёт! Даром, что француз!

– Француз?

– Ну да, француз. Бывший католик, безнадёжно болел раком, зачем-то приехал сюда, я уж и не помню причину. Здесь в «Ватопеде» исцелился от рака у чудотворной иконы Богородицы, остался в монастыре, принял православие и стал монахом. Да каким! Любовь от него так и льётся, чисто ангел, а не человек! Даже имя у него – Серафим – «пламенеющий любовью»! Только бы нам его найти!

Нашли мы отца Серафима сразу, он, словно бы ожидая нас, стоял недалеко от ворот, разговаривая со старым, согбенным монахом-греком в белом кухонном переднике. Он оказался худеньким человеком, я бы даже сказал – утончённым, с седеющими черными волосами, негустой бородкой и глубокими, светящимися добротой и любовью, словно иконописными, глазами.

Поскольку греческого мы не знали, а отец Серафим – русского, разговор пошёл на английском, переводил Флавиан.

– Вы подождите немного, – извиняющимся тоном произнёс отец Серафим, сопровождая свои слова поистине ангельской улыбкой, – я сейчас принесу ключ от церкви, где хранится Святой пояс Божьей Матери, и мы пройдём туда вместе!

Мы расположились в тени колоннады напротив входа в трапезную, неторопливо оглядывая внутренний двор Ватопедского монастыря.

– Интересно, – решил я прервать молчание, – а «Ватопед» брал деньги у Евросоюза? Я читал, что Евросоюз, пытаясь получить влияние на Афоне, инвестирует большие суммы денег в реставрацию афонских монастырей.

– «Ватопед» не брал, – потянулся послушник Сергий, – у них своих благотворителей хватает, принц Чарлз, например…

– А принц Чарлз-то с какой стати, – удивился Игорь, – он же, вроде, католик?

– Не католик, а англиканин. Был. А потом стал православным, часто ездит на Афон паломничать, у него здесь келья своя в «Ватопеде» и в «Хиландаре» сербском тоже. Он обоим монастырям мощно деньгами помогает, хиландарцам недавно, после пожара ихнего, громадные какие-то деньги отвалил, спаси его, Господи!