ЗАВЕТ ПРЕПОДОБНОГО СЕРАФИМА христианским супругам, родителям и детям

Господь никогда не оставляет любящих Его. Чтобы утешить Монику, чтобы усилить ее любовь к Патрикию, несмотря на его неверность, чтобы сделать для нее сносным и даже дорогим домашний очаг, где она столько вытерпела, Бог дал ей насладиться величайшим счастьем: она сделалась матерью!

Блаженный Августин, оставивший по себе вечную славу, был первым ребенком. Второй сын Моники - Навигий. Это был кроткий, благочестивый ребенок. Моника находила в нем большое утешение. Августин и Навигий были не единственными детьми Моники. У нее еще была дочь, названная именем одной из наиболее чтимых христианских подвижниц в Африке, святой Перпетуи, знаменитой карфагенской мученицы. Вот семейство блаженной Моники. Несмотря на то, что в нем отец был язычник, что свекровь и все домашние были чужды по вере блаженной Монике и даже, может быть, делали попытки ослабить влияние матери на детей, чтобы воспрепятствовать всякой возможности дать им христианское воспитание, все трое отличались благочестием. Моника была бы утешена юным семейством, дарованным ей Богом, если бы новая, тягчайшая из всех испытанных ею до сих пор горестей не присоединилась к прежним огорчениям и окончательно не отравила ее жизнь. Патрикий все более и более предавался порокам. Ни совершенство ума и сердца его юной супруги, ни нежность и сила ее привязанности к нему, ни рождение троих детей не могли его привязать к семейству: не внимая просьбам и слезам Моники, он начинал явно вести распутную жизнь.

Оставленная и обманутая мужем, Моника, которой было не более 27 лет, увидев, что все надежды первых дней брака пропадают одна за другою, усугубила упование на Всевышнего и усердные к Нему молитвы. Она продолжала быть кроткой, терпеливой, внимательной к мужу и, надеясь еще более угодить ему, обратила всю любовь на детей.

Было бы, кажется, излишним говорить, что Моника начала великое дело воспитания своего сына Августина прежде, чем она услышала его детский лепет. Она начала его еще ранее, т.е. прежде его рождения. При первой мысли о счастье, к которому Господь предуготовлял ее, она стала внимательно следить за всеми движениями своей души, научившись в священных книгах, не выходивших с этой поры из ее рук, что в продолжение того времени, когда ребенок ее должен был жить одною с ней жизнью, она обязана, так сказать, освятить его и как бы вселить в него, с помощью благодати, любовь к Богу. Она сделалась еще строже в отношении к своему поведению, стараясь оживлять в себе дух молитвы и непорочности для того, чтобы юная душа получила от нее одни святые впечатления. С одной стороны, под влиянием справедливого страха ответственности, которую она брала на себя, а с другой - по весьма понятной неуверенности ни в своей опытности, ни в своей любви, она, обратив все мысли к Богу, в душе и сердце предала уже Ему своего ребенка.

Только что родился Августин, она велела представить его в церковь и внести в число оглашенных, т.е. готовящихся к принятию св. крещения. Таким образом, прежде чем Бог благоволил обитать в храме его души, имевшей сначала пройти разные степени заблуждений, чтобы подняться потом на высшую степень духовного величия, Августин был осенен крестом и освящен верой, к распространению которой он предназначался.

Подобная мать, конечно, не допустила бы своего ребенка до чужой груди. Она опасалась, что постороннее, мирское и, может быть, даже порочное влияние помешает успеху предпринимаемого ею дела, все трудности которого она вполне сознавала. Поэтому она сама выкормила сына своим молоком, почему блаженный Августин говорил, что он вкушал "сладость молока матери". Она вместе с молоком вливала в него познание Спасителя и любовь к Нему, и, получив уже в утробе матери глубокое чувство веры, Августин еще глубже проникся этим таинственным чувством во время своего первого детства.

С особенною любовию передавала Моника своему сыну ту истину, которую она сама получила, как драгоценность, от предков: презрение ко всему земному, тленному, временному. Она обращала его внимание на вечную жизнь и наполняла его душу желаниями высших благ, удовлетворение которых было невозможно в этой жизни.

Все эти внушения матери, как видим, должны были развить глубокие чувства в сердце ее сына, но Моника употребила еще нечто другое для развития христианских чувств в душе Августина. Она постоянно ему представляла любовь Бога к человеческому роду: говорила о яслях, где Христос благоволил возлежать, родившись в бедности и уничижении ради нас, о кресте, на котором Он претерпел мученическую смерть, чтобы спасти нас от вечной смерти. Можно представить себе, какое впечатление должно было произвести подобное учение, исходящее из уст праведницы, на нежное и любящее сердце Августина! Действие ее наставлений было так глубоко, что даже среди самых тяжких заблуждений, в увлечении и пылу страстей юности, Августин не забывал о Спасителе.