Иисус, которого я не знал

Иисус никогда не предлагал четкого определения Царства; вместо этого он представлял свое видение Царства опосредованно через ряд историй. Выбор образов, сделанный им, говорит сам за себя: повседневные зарисовки из жизни крестьян, рыбаков, женщины, пекущие хлеб, купцы, покупающие жемчуг.

Царство Небесное подобно крестьянину, идущему засевать свое поле. Каждый крестьянин знает, что не все посеянные зерна дадут урожай. Некоторые упадут на каменистые почву, некоторые будут склеваны птицами и съедены полевыми мышами, некоторые будут забиты сорняками. Все это кажется естественным для крестьянина, но звучит как ересь для основателя государства, каким мы его себе обычно представляем. Разве царей оценивают не по их силе, не по их способности навязывать свою волю народу, не по их умению бороться с врагами? Иисус указывал на то, что Царство Божие не обладает неодолимой силой. Оно основано на смирении и скромности и сосуществует со злом — слова, которые, без сомнения, доставили мало удовольствия патриотически настроенным евреям, целью которых было восстание.

Если мы рассмотрим горчичное семя, то увидим, что оно настолько мало, что может упасть в землю и лежать незамеченным ни людьми, ни птицами. С течением времени, однако, из этого семени вырастает куст, превосходящий по своим размерам все остальные растения в саду, куст такой большой и пышный, что птицы прилетают к нему и вьют свои гнезда в его ветвях. Царство Божие устроено примерно так же. Поначалу оно настолько мало, что люди насмехаются над ним и считают, что у него нет ни малейшего шанса на успех. Но, несмотря на все это, Царство Божие разрастется и раскинет свои ветви по всему миру, укрывая в своей тени больных, бедных, заключенных, отвергнутых любовью.

Царство Божие подобно бизнесмену, который специализируется на редких украшениях. Однажды он находит жемчужину настолько прекрасную, что она достойна вызвать зависть принцессы. Поняв ее ценность, он отказывается от всего своего дела, чтобы купить ее. Хотя эта покупка стоит ему всего, что он имеет, он ни на секунду не жалеет об этом. Он совершает сделку с радостью, видя в ней главное достижение своей жизни. Это сокровище переживет его, просуществовав еще долгое время после того, как его имя исчезнет. Царство Божие устроено примерно так же. Жертва — отрекись от себя, возьми свой крест — оказывается умным вложением, то, что оно принесет, не огорчает, а несказанно радует.

Это те истории, которые рассказывал Иисус. Однако, когда я всматриваюсь в притчи о Царстве, я понимаю, как сильно мое собственное понимание отдалилось от этих примитивных образов. Обычно я представляю себе такое же царство, какое представляли себе евреи: осязаемое, могущественное. Я думаю о Константине, возглавляющем свои войска, о крестах, сверкающих на латах его солдат, с девизом «Сим победим». Я думаю об армиях, марширующих по простыням с той конференции, посвященной вопросам популяризации Священного Писания. Очевидно, мне необходимо снова услышать, как Иисус описывает Царство Божие.

Те из нас, кто живет в двадцатом столетии, в эпоху, которая почти не знает настоящих «царей», рассуждают о царствах с позиции силы и антагонизма. Мы — дети революции. Два века назад в Соединенных Штатах и Франции угнетенные восстали и свергли правящие силы. Позднее в таких странах, как Россия и Китай, марксисты возглавили восстания под знаменем идеологии, ставшей затем своего рода религией: они действительно начали представлять историю как результат классовой борьбы, или как диалектический материализм. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Нам нечего терять, кроме собственных цепей!» — восклицал Маркс, и так они и поступали в течение большей части нашего столетия.

Некоторое время я пытался читать Евангелия глазами теологии освобождения. Я вынужден был прийти к выводу, что Царство Божие может означать что угодно, но только ни в коем случае не призыв к насильственной революции. Евреи первого века нашей эры, без сомнения, желали такого переворота. Лозунги были ясны: угнетенные евреи свергают плохих римлян — язычников, которые собирали налоги, торговали рабами, управляли религией, искореняли сектантство. Под давлением этих обстоятельств зилоты бросили клич, очень похожий на лозунг Маркса: «Евреи, объединяйтесь! Сбросьте свой цепи!» Но весть Иисуса о Царстве имела мало общего с политикой антагонизма.

Насколько я понял Евангелия, Иисус, похоже, провозглашал двоякую весть. Для угнетателей он находил слова предупреждения и осуждения. Он относился к исполнительной власти с легким презрением, называя Ирода «эта лисица» (еврейское выражение, описывающее бесполезного или незначительного человека) и соглашался с тем, что нужно платить церковную подать, «чтобы нам не соблазнить их». Он не придавал большого значения политике; это, скорее, власти пытались уничтожить его.