Иисус, которого я не знал

Со времен Константина церковь постоянно подвергалась искушению стать в обществе «полицией нравов». Католическая церковь в средние века, церковь в Женеве во времена Кальвина, в Англии — во времена Кромвеля, в Новой Англии — во времена Уинтропа, Русская православная церковь — каждая из этих церквей предпринимала попытку в законодательном порядке ввести некоторую форму христианской морали, и каждой из них было по–своему трудно нести благодать.

Когда я смотрю на жизнь Иисуса, то понимаю, как мы отдалились от той божественной гармонии, которую он нам показал. Слушая проповеди и читая книги, издаваемые современной церковью в Соединенных Штатах, я иногда нахожу в них больше от Константина, чем от Иисуса. Человек из Назарета был безгрешным другом грешников—пример, который должен был бы заставить нас признать свою вину по обоим пунктам обвинения.

Богочеловек. Иногда мне кажется, что было бы проще, если бы Бог дал нам набор идей, над которыми мы бы ломали голову и решали бы, принимать их или отвергать. Он этого не сделал. Он дал нам себя самого в виде человека.

«Иисус спасет» — утверждает надпись на автомобильной наклейке — представьте себе, как странно бы это звучало, если бы мы подставили имя Сократа, Наполеона или Маркса. Будда позволил своим ученикам забыть себя, пока они будут чтить его учение и следовать его путем. Платон сказал нечто похожее о Сократе. Иисус, однако, указал на самого себя и произнес: «Я есмь путь».

Рассматривая жизнь Иисуса в основном «снизу», я не подчеркивал такие понятия, как пресуществование, божественная сущность и двойственная природа, которые занимают так много места в теологических книгах. Церкви потребовалось пять веков, чтобы разработать детали богочеловеческой сущности Иисуса. Я намеренно придерживался точки зрения, представленной у Матфея, Марка, Луки, Иоанна, а не руководствовался текстами интер–претативного характера, которые составляют остальные книги Нового Завета и которые получили статус канонических на Никейском и Халкидонском соборах.

Даже с этой точки зрения, Евангелия представляют тайну двойственной сущности Иисуса. Как так получилось, что этому еврею из Галилеи, имеющему семью и родных, поклонялись как истинному Богу? Просто прочитайте Евангелия, особенно от Иоанна. Иисус принимал трепетное поклонение Петра. Парализованному мужчине, и падшей женщине, и многим другим он говорил повелительным тоном: «Я прощаю тебе твои грехи». Иерусалиму он сказал: «Я посылаю к вам пророков, и мудрых, и книжников», как будто бы он был не раввином, стоящим перед ними, а всемогущим Богом истории. Когда Иисуса провоцировали, он прямо отвечал: «Я и Отец — одно». «Прежде нежели был Авраам, Я есмь», — сказал он по другому поводу, произнеся сакральное еврейское слово, обозначающее Бога, на случай, если они недопоняли его слова. Это не укрылось от внимания благочестивых евреев; несколько раз они брались за камни, чтобы наказать его за кощунство.

Дерзкие заявления Иисуса о самом себе представляют собой, возможно, центральную проблему всей истории, границу, разделяющую христианство и другие религии. Хотя мусульмане и, в особенности, евреи признают в Иисусе великого учителя и пророка, ни один мусульманин не может представить себе Магомета, заявляющего, что он Аллах, как ни один еврей не может представить себе Моисея, заявляющего, что он Яхве. Также и индусы верят в переселение душ, но не в Воплощение, поскольку у буддистов нет категорий, в которых можно было бы выразить всемогущего Бога, обретающего человеческий облик.

Не могли ли ученики Иисуса впоследствии расширить учение Иисуса, включив в него такие провокационные заявления, как часть их заговора с целью основать новую религию? Не похоже. Ученики, как мы увидели, были плохими конспираторами, и, в действительности, Евангелия изображают их сопротивляющимися самой идее божественности Иисуса. В конце концов, каждый ученик относился к самому богобоязненному монотеистическому народу на земле. В последнюю ночь, которую Иисус провел с ними, после того как они услышали все постулаты и увидели все чудеса, один из них спросил Учителя: «Господи! Покажи нам Отца…» Они по–прежнему не могли осознать это. Иисус никогда не был столь однозначен, как в тот момент, когда отвечал им: «Видевший Меня, видел Отца».

То, что те же самые ученики, которые ломали голову над его словами во время Тайной Вечери, несколько недель позднее провозглашали его «Святым и Благим», «Господом», «творцом жизни», является непреложным историческим фактом. К тому времени, когда писались Евангелия, они воспринимали его как Слово, которое было Богом, через которое все вещи начали быть. В более позднем послании Иоанн постарался подчеркнуть следующее: «О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни». Апокалипсис описывает Иисуса как сияющего Бога, чей лик был «как солнце, сияющее в силе своей». Но автор все время поддерживал связь между космическим Иисусом и реальным человеком из Галилеи, которого ученики слышали, видели и к которому прикасались.