Филип Янси - Что удивительного в благодати?

В Иисусовых притчах о благодати мы видим Бога, берущего инициативу на себя: отца, бегущего навстречу блудному сыну; царя, снимающего с раба бремя непосильного долга; владельца виноградника, платящего работникам последнего часа столько же, сколько трудившимся весь день; хозяина, созывающего недостойных гостей с улиц и из подворотен.

Бог сокрушил неумолимый закон греха и воздаяния, сойдя на землю, приняв худшее, что могли мы причинить Ему — распятие, — и обратив эту жестокость во благо исцеления человеческого рода. Голгофа преодолела бездну между справедливостью и прощением. Понеся без вины жестокую кару закона, Иисус навеки разорвал его безблагодатные цепи.

Подобно Гельмуту Тилике я часто задумываюсь о несправедливости и захлопываю тем самым дверь прощения. С какой стати мне делать первый шаг, когда меня обидели? И я не делаю первого шага. В отношениях намечается, а потом расширяется трещина. И вот — разверзлась непреодолимая бездна. Я сожалею о разрыве, но редко признаю свою вину. Нет, я оправдываю себя, перечисляя все шажки, все нерешительные приглашения к миру, какие исходили от меня. Мысленно я перебираю их, словно готовясь к оправдательной речи, в случае если меня обвинят в разжигании ссоры. Благодать пугает меня — и я ищу спасения в объятиях безблагодатности.

Генри Нувен, назвавший прощение «любовью среди людей, которые не умеют любить», так описывает этот процесс:

Часто я говорил: «Я тебя прощаю». Язык произносил эти слова, а в сердце оставались гнев и неприязнь. Я по–прежнему хотел видеть лишь свою правоту, хотел слышать извинения и просьбы о прощении. Я хотел, чтобы меня похвалили — похвалили за то, как я умею прощать!

Однако Божье прощение не обставлено никакими условиями. Оно исходит из сердца, которое ничего не требует для себя, из сердца, совершенно свободного от эгоизма. Это божественное прощение должно пропитать каждый день нашей жизни. Оно призывает меня отмести все доводы, будто прощение неразумно, непрактично и даже вредно. Оно требует отказаться от собственной потребности в благодарности и хвале. И наконец, от меня ждут, чтобы я перестал нянчиться с нанесенной мне раной — а ведь эта рана болит и напоминает о причиненном зле. Моя рана по–прежнему управляет моим поведением, обставляет прощение своими условиями.

Однажды в главе 12 Послания к Римлянам в числе прочих советов апостола я нашел такой: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь»» (стих 19). Я понял: в конечном итоге прощение — акт веры. Прощая ближнего, я выражаю доверие к Богу, к Его высшей справедливости. Прощая, я отказываюсь от своих прав и предоставляю все Божьему суду. Я передаю в Его руки весы, на чашах которых покоятся справедливость и милосердие.

Когда Иосиф сумел, наконец, простить братьев, боль от давней раны не исчезла. Но бремя — быть судьей своим ближним — свалилось с его плеч. Когда я прощаю, причиненное мне зло не исчезает. Зато оно отпускает меня. Мое бремя берет на Себя Бог, знающий, как им распорядиться. Конечно, принять такое решение трудно, рискованно: а вдруг Бог обойдется с обидчиком слишком мягко (например, пророк Иона обиделся на Бога, проявившего излишнее, на его взгляд, милосердие к жителям Ниневии).

Прощение всегда давалось мне нелегко, и, простив, я редко чувствую полное удовлетворение. Обиды продолжют глодать мое сердце, старые раны все еще болят. Приходится вновь и вновь взывать к Богу, отдавая в Его руки остатки той горечи, от которой, как мне казалось, я давно уже избавился. Я поступаю так, потому что Евангелия не оставляют сомнений в прямой связи между Божьим прощением и прощением «наших должников». Бог прощает мне мои долги, как и я прощаю моим должникам. Верно также обратное: лишь в лучах Божьей благодати я найду силы, чтобы излить благодать на других.

Примирение между людьми — следствие их примирения с Богом.

Как раз в те дни, когда я участвовал в оживленнейшей дискуссии о прощении, в тюрьме умер Джеффри Дамер — убийца–маньяк, изнасиловавший и убивший семнадцать юношей. Этот каннибал ел мясо своих жертв, храня части их тел в холодильнике. Арест изверга сотряс полицейское управление города Милуоки: стало известно, что полисмены пренебрегли призывом о помощи, когда подросток–вьетнамец, голый, окровавленный, пытался бежать из квартиры Дамера. Этот мальчик также пал жертвой злодея. Его труп, в числе одиннадцати других, был найден в квартире убийцы.