Иеромонах Трифон - Чудеса последнего времени

Работа у нас тяжелая, а тут получилась у меня двойная нагрузка. Но я так был рад за своего товарища, что управился за двоих.

Когда он вернулся, выпечка моя и его была почти готова. Однако она почему-то напарнику не понравилась. Вместо благодарности за мой тяжкий и долгий труд он начал изъявлять недовольство, придирался по пустякам.

А я, вместо того, чтобы смиренно попросить у него прощения, начал доказывать свою правоту. Короче говоря, у нас возникла небольшая брань. Никогда до этого ничего подобного между нами не было. Наоборот, согласие всегда было и мир.

Брань нашу остановил взрыв. Одновременно взорвалась вся моя и его выпечки.

Такой катастрофы мы еще не видели. Были, конечно, случаи, когда лопались две-три просфоры. Но, чтобы взорвалось одновременно все, да еще в двух выпечках сразу, такое даже представить трудно.

Мы сразу же бросились на колени и стали просить прощения друг у друга.

Урок нам на всю жизнь!

Инок Анатолий

В английской народной галерее висят два портрета. Судьба их уникальна. Вот что поведал миру знаменитый художник, нарисовавший эти два портрета.

- Когда у меня возникла мысль нарисовать Ангела Света, я заказал молебен, взял благословение у священника и начал искать образ, с которого можно было бы писать. Я посещал детские учреждения, ходил везде, куда родители водили своих детей. Но, увы, подходящего образа не находилось.

И вот однажды в одном из сквериков города я присел на отдых. Смотрю, прямо напротив меня курчавый ребенок возится в песочнице. Когда он поднял головку и улыбнулся мне, то по моему телу побежали счастливые мурашки, - этот ребенок был сущим Ангелочком.

- Малыш, я буду тебя рисовать, - ты похож на Ангела Божьего.

Мальчик с радостью согласился...

Картина моя заняла достойное место в мире и народной галерее, а я получил радость духовную и вознаграждение.

С тех пор прошло много лет. Я прославился, мои картины имели успех.

И вот меня посетила мысль: нарисовать дьявола. Я начал поиск натурщика. Ходил по улицам, скверам, пивным барам и т.д., но подходящего образа не видел. Я взял разрешение на посещение тюрем, но все чего-то не доставало.

Однажды начальник тюрьмы сказал мне:

- У нас есть такой человек, но он приговорен к смертной казни. У него не осталось человеческих чувств - это зверь в образе человека. Агрессивен и ожесточен!

Меня это заинтересовало, и я попросил показать мне смертника.

И вот мы спускаемся в полуподвальное помещение. Свет почти не доходит до осужденных. Открывается железная дверь, и через проем на меня смотрит сущий дьявол. Я даже отшатнулся и ахнул. Гремя цепями, он процедил какие-то хульные слова с дерзновением и гордостью. Я на какое-то время онемел, а когда пришел в себя, пролепетал:

- Простите, что нарушил Ваше уединение (и тут прогрохотало опять какое-то ругательство).

Но я продолжил:

- Мне нужен натурщик, чтобы нарисовать образ дьявола для картинной галереи.

Не успел я закончить фразу, как он с плачем упал на землю и забился в страшных конвульсиях. Все тюремные надзиратели были шокированы. И вдруг сквозь его рыдания я услышал такое, что у меня по спине поползли мурашки:

- Много лет назад, когда я был еще малым ребенком, я играл в песочнице недалеко от своего дома. Однажды молодой художник сказал мне, что будет писать портрет Ангела. Я ему позировал. И вот через столько лет Вы пришли сюда перед моей смертью, чтобы изобразить меня как дьявола!...

Художник оцепенел и сам заплакал. Вот что поведал преступник:

- Я рос скромным успевающим во всем ребенком. На пороге юности не заметил, как подступали соблазны. Немного попробую, немного возьму, немного солгу. И так это "немного" втянуло меня в водоворот. Жену я предавал, крал, стал жестоким, познал мужские "удовольствия". Я все глубже и глубже втягивал, как губка, в себя все пороки человечества. Я глумился над целомудренностью, над честностью. Однажды я убил и почувствовал запах крови. Как зверь, я истребил в себе совесть, честь, добро и другие нравственные качества. Когда я понял, что уже не в состоянии подняться, то стал втягивать в свою орбиту молодых, неопытных и доверчивых. Я был изгой на Земле. Я мстил им за их нравственность. Мое лицо стало изменяться, фигура моя напоминала каменную статую. Бесы блуда разжигали во мне похоть. Я не мог насытиться удовлетворением и придумывал все новые и новые извращения, освещал их в журналах, газетах, и сам платил немалые гонорары за фото и статьи растления. Я жаждал всеобщей агонии "жриц бесноватой любви", я был на вершине славы победителя сексуальной распущенности. Я кричал на тусовках: