БЫЧКОВ - ЭСТЕТИКА ОТЦОВ ЦЕРКВИ

См. : Бычков В. В. Античные традиции в эстетике раннего Августина - Традиция в истории культуры. М., 1978, с. 103, сн. 21.

Ср.: Svoboda К. Op. cit., p. 101, 137.

Анализ художественной специфики этого отрывка см. у Э. Ауэрбаха (Указ. соч.. с. 85-93).

См.: Часть первая, гл. III/2 (зрелищные искусства); специально об эстетике римского цирка и амфитеатра см.: Лосев А. Ф. Эллинистически-римская эстетика I-II вв. н. э. М.: Изд. МГУ, 1979, с. 45-55.

Ср.: Tat. Adv. gr. 23; Tertul. De spect. 12; Cypr. Ad Donat. 6; Lact. Div. inst. VI, 20. 8-13.

См.: Svoboda K. Op. cit., p. 99, 192.

См.: Marcus R. A. Christianity in the Roman World. London, 1974.

См.: Svoboda K. Op. cit., p. 192.

Ср. уже приводившиеся высказывания о «ложности» басни и поэзии из Solil. II, 11, 20; De Gen. ad lit. I, 10, 21.

Один из историков средневековой эстетики писал: «Новый поворот аллегорическая экзегеза получила у Августина. Именно у него александрийское учение об экзегезе непосредственно объединилось с течением позднеантичной традиции. Анализ его трактата «De doctrina christiana» наглядно показывает, как могла стать необходимой практика и передача опыта филологической интерпретации Библии в позднелатинских школах. При этом существенным вспомогательным средством служили 'Εγκύκλιοι παιδείαι известные уже со времен софистов семь искусств, с помощью которых писатель проводил формальное и предметное толкование (см.: Glunz H. H. Die Literarästhetik des europäischen Mittelalters. Bochum: Langendreer, 1937. S. 102 - 103; ср.: S. 104).

Ср. решение этого вопроса Горацием:

Что придает стихам красоту: талант иль наука?

Вечный вопрос! а по мне, ни старанье без божьего дара,

Ни дарованье без школы хорошей плодов не приносит:

Друг за друга держась, всегда и во всем они вместе.

(De art. poet. 408-411). Перев. M. Гаспарова цит. по: Квинт Гораций Флакк. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. М., 1970, с. 393).

Ср.: Наставление оратора, XI, 1.

Августин подчеркивает, что он использует здесь латинский перевод Иеронима, который стоит ближе к еврейскому оригиналу, чем соответствующее место Септуагинты (De doctr. chr. IV, 7, 15).

Г. Глунц усматривал специфику экзегезы Августина в том, что он подходил к Библии как к произведению словесного искусства (См.: Glunz H. H. Op. cit., S. 104).

См.: Eggersdorfer F. X. Der heilige Augustinus als Pädagoge und seine Bedeutung für die Geschichte der Bildung. Freiburg i. Br., 1907; Gerg R. Die Erziehung des Menschen: Nach den Schriften des heiligen Augustinus dargestellt. Köln, 1909; Kevane E. Translatio imperii: Augustine's De doctrina christiana and the Classical Paideia. - SP. Berlin, 1976, vol. XIV, p. 446-460.

Хронологически этот трактат был закончен значительно раньше, чем IV кн. «О христианской науке», но в последней многие идеи сформулированы более полно, поэтому основное изложение вопроса мы даем по ней, привлекая более ранний трактат только в качестве дополнения.

См.: Besseler H. Musik des Mittelalters und der Renaissance. - Handbuch der Musikwissenschaft. Potsdam, 1931; Perl С. J. Augustinus and die Musik. - Augustinus Magister. Paris, 1954, vol. 3, p. 439-452; Nowak A. Die «numeri judiciales» des Augustinus und ihre musiktheoretische Bedeutung. - Archiv für Musikwissenschaft. 1975, Bd. 32, S. 196-207.

Ср.: Perl C. J. Die Geburt der abendländischen Musik, - Theologie und Glaube. Paderborn, 1953, Hf. 2.

Ср.: Perl С. J. Augustinus und die Musik, S. 452.

«Юбиляция, - пишет К. Перл,- этот прекраснейший из даров, которые Восток мог принести западной церкви, это как бы «свободнейшее» дитя сакрального искусства, побудила Августина к таким замечаниям, которые стоят совершенно изолированно в патриотических текстах, указывают на его понимание музыки, его любовь к музыке и которые, впрочем, также выводят его мистиком, которым он в иных аспектах вряд ли являлся» (Perl С. J. Augustinus und die Musik, S. 441).

См.: Hammerstein R. Die Musik der Engel: Untersuchungen zur Musikanschauung des Mittelalters. Bern; München, 1962, S. 41.

Abert H. Die Musikanschauung des Mittelalters, S. 208.

По поводу словесной ограниченности в передаче внутреннего знания хорошо сказала М. И. Цветаева:

Да вот и сейчас, словарю

Предавши бессмертную силу -

Да разве я то говорю,

Что знала, - пока не раскрыла

Рта, знала еще на черте

Губ, той - за которой осколки...

И снова, во всей полноте,

Знать буду - как только умолкну.

(Цветаева Марина. Избранные произведения. М.; Л., 1965, с. 306).

Аналогичное ощущение было близко многим мыслителям поздней античности, ранней патристики, Средневековья.