А. М. Панченко - Смех как зрелище

В своем похвальном слове князь С. И. Шаховской пошел по другому пути. Он основал свою интерпретацию на числе, на символике священного для каждого христианина числа «три»: «Стреми жезлы хождаше, и тем пресвятую Троицу прообразоваше». [88] 63 Житие Прокопия Устюжского, с. 242.

107

Однако от уподобления Троице жест Прокопия Устюжского отнюдь не стал понятным. Дело в том, что юродивый изображается не только «с треми жезлы». Среди избранных святых. в молении Христу Прокопий предстоит с двумя кочергами. [89] 64 См., например, строгановскую икону начала XVII в. (Русский музей, ДРЖ 994). Есть иконы, на которых в руке юродивого одна кочерга. [90] 65 См., например, икону XVI в., северного письма, — «Прокопий Устюжский с Варлаамом Хутынским» (Русский музей, ДРЖ 665). За консультации по иконографии юродивых, а также за помощь в подборе иллюстраций приношу искреннюю благодарность Л. Д. Лихачевой и А. А. Мальцевой. Следовательно, лишь самый мотив обрядового значка -т кочерги в легендах о Прокопий Устюжском был инвариантным, число же значков могло меняться.

Одну из разгадок дает фольклор. Как известно, кочерга используется в свадебном обряде. Выходя на сватовство, связывают вместе кочергу и помело, изображая жениха и невесту. То же находим в русских эротических загадках (там фигурируют кочерга и печь). Иначе говоря, кочерга — фаллический символ, обрядовый значок, пережиточный атрибут языческой магии.

Не возражая против такого комментария, Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский сделали к нему весьма существенное дополнение: «Три кочерги в руке Прокопия Устюжского явно коррелируют с тремя свечами в руке архиерея при святительском благословении; при этом Прокопий носит кочерги в левой руке и ходит по церквам ночью, а не днем. Поведение Прокопия… предельно приближается к кощунственному пародированию церковнойслужбы и. не является таковым лишь в силу того обстоятельства, что понятие пародии принципиально неприложимо к характеристике юродивых». [91] 66 Лотман Ю., Успенский Б. Новые аспекты изучения культуры Древней Руси, — Вопросы литературы, 1977,.№ 3, с. 162—163. Мысль о такой корреляции подтверждена изящным и веским аргументом — поговоркой «Ни богу свечка, ни черту кочерга». Замечу, что вариации в количестве значков не должны нас смущать: архиерей благословляет и трикирием (коррелят — три кочерги), и дикирием (коррелят — две кочерги). Но с чем сопоставима одна кочерга? Быть может, с подсвещни- ком или мануалием? Пожалуй, ее коррелят — воздвизальпый крест (см. ниже).

Однако указанием на фольклорно–обрядовые и богослужебные аналогии интерпретация жеста Прокопия Устюжского не исчерпывается. Древнерусский человек ощущал себя эхом вечности и эхом минувшего, «образом и подобием» преждебывших персонажей мировой и русской истории. Жизненная установка на повторение и подражание в средневековой «культуре памяти» была общепринятой ценностью. Каждый откровенно, в отличие от ренессансной и постренессансной эпохи, стремился повторить чей‑то уже пройденный путь, сознательно играл уже сыгранную

108

роль. Всему находились достойные примеры, в том числе и жестам.

«Егда еще был в попех, — рассказывает Аввакум, —приидеко мне исповедатися девица, многими грехми обремененна, блудному делу… повинна… Аз же, треокаянный врач, сам разболелся, внутрь жгом огнем блудным, и горько мне бысть в той час: зажег три свещи и прилепил к налою, ц возложил руку правую на пламя, и держал, дондеже во мне угасло злое разжение». [92] 67 Житие протопопа Аввакума…, с. 60. В сходной ситуации такой жест описан в «Слове о черноризце, егоже блудница не прельстивши умре, и воскреси ю, помолився богу». Оно вошло в Пролог (под 27 декабря) [93] 68 Пролог на декабрь–февраль. М.,1886, л.146—147 (единоверческая перепечатка московского издания 1642 г.). и в Измарагд, [94] 69 Измарагд. М., 1912, л. 38—38 об. (второй фолиации; издание старообрядческой книгопечатни). Как установил О. В. Творогов, воспроизведенная старообрядческой книгопечатней рукопись — это первая часть сборника XVI в. ГБЛ, собр. Ундольского, № 542, с добавлениями из второйчасти. Сборник действительно называется «Измарагд», на деле же представляет собой неканоническую подборку текстов, включая апокрифы. Впрочем, в начальной части он совпадает с Измарагдом 2–й редакции, поэтому я и пользуюсь изданием 1912 г. (другого не существует). т. е. в книги, с которыми понаслышке или воочию был знаком каждый православный на Руси.