Джидду Кришнамурти - Проблемы жизни

Двое мужчин, сидевших напротив нас, разговаривали довольно громко; трудно было не слышать то, о чем они говорили. Оба были большого роста, а у одного из них было красное обветренное лицо. Он рассказывал о технике ловли китов, об опасностях работы, о выгоде этого промысла, о страшных морских бурях. Некоторые киты весили сотни тонн. Самок с детенышами нельзя ловить. В определенные периоды нельзя было убивать китов более определенного количества. Ловля и бой этих гигантов были разработаны вполне научно, каждая группа людей в команде имела определенные обязанности, к выполнению которых ее заранее готовили. Специфический запах плавучей китобойной базы едва можно было переносить. Но люди привыкли к нему, как вообще можно привыкнуть ко всему. Если дело шло благополучно, ловля приносила уйму денег. Он перешел к рассказу о странном очаровании убийства, но в этот момент принесли напитки, и разговор изменился.

Людям доставляет удовольствие убивать — и друг друга, и безобидного оленя с ясными глазами в глухом лесу, и тигра, который охотится за домашним скотом. Встретив на дороге змею, мы обязательно переедем через нее; мы устанавливаем капканы и ловим волков и койотов. Хорошо одетые люди с веселым видом берут с собой дорогие ружья и отправляются убивать птиц, которые только что перекликались друг с другом. Мальчик из пневматического ружья убивает трепещущую сойку, а взрослые, стоящие около него, никогда не выскажут ни слова сострадания и не будут его бранить; напротив, они скажут, какой он хороший стрелок. Убийство ради так называемого спорта, для добывания пищи, убийство во имя своей страны, во имя мира — все это мало чем отличается одно от другого. Оправдание — это не ответ. Существует лишь одно: не убивай. На Западе мы думаем, что животные существуют ради нашего желудка, ради удовольствия их убивать или ради их меха. На Востоке в течение столетий родители учили детей, постоянно повторяя им: не убивай, будь сострадателен, имей жалость. Здесь, на Западе, считается, что у животных нет души, поэтому их можно безнаказанно убивать. На Востоке животное обладает душой, поэтому имей это в виду, и пусть сердце твое знает, что такое любовь. На Западе считается нормальным, естественным поедать животных и птиц, это санкционировано церковью и религией. Там, на Востоке, этого нет; там мыслящий или религиозно настроенный человек в соответствии с традицией и культурными нормами никогда не станет есть мясо. Но и это так же быстро исчезает. Здесь мы всегда убивали во имя Бога и своей страны, а в настоящее время это распространено по всему свету. Убийство распространяется везде; почти на глазах старинные культурные нормы отбрасываются в сторону, и вместо них заботливо воспитываются такие качества, как деловой расчет, безжалостность, а средства уничтожения становятся все более мощными.

Мир не зависит от политического деятеля или священнослужителя, как не зависит он и от юриста или полисмена. Мир — это состояние ума, когда существует любовь.

Он владел небольшим предприятием, боролся с трудностями, но ему удавалось сводить концы с концами.

«Я пришел не для того, чтобы говорить о делах, — сказал он, — они дают мне необходимое, а так как потребности мои невелики, то я могу существовать. Я не принадлежу к чрезмерным честолюбцам и не участвую в игре, где люди поедают друг друга. Однажды, проезжая мимо, я увидел в тени деревьев толпу людей и остановился, чтобы послушать вас. Это было года два тому назад; то, о чем вы говорили, как-то взволновало меня. Я не слишком хорошо образован, но теперь я прочел ваши беседы и вот приехал к вам. Обычно я был доволен своей жизнью, своими мыслями и теми немногими верованиями, которые легко укладывались в моем уме. Но, начиная с того воскресного утра, когда я на своей машине попал в эту долину и случайно подошел послушать вас, я ощутил недовольство. Это не была неудовлетворенность работой, но какое-то внутреннее недовольство охватило все мое существо. Я всегда чувствовал жалость к людям, которые не были довольны жизнью. Они были так несчастны, их ничто не удовлетворяло, — и вот теперь я сам присоединился к их числу. Раньше я был доволен своей жизнью, друзьями, тем, что я делаю; но теперь я испытываю глубокое недовольство и чувствую себя несчастным».

— Позвольте спросить, что вы понимаете под словом «недовольство»?

«Вплоть до того воскресного утра, когда я услышал вас, я был вполне удовлетворен всем и, как мне кажется, несколько равнодушен к другим. Теперь я вижу, насколько я был глуп; сейчас я стараюсь быть более разумным и внимательным ко всему, что меня окружает. Мне хотелось бы дойти до какой-то точки, куда-то добраться, и это желание, вполне естественное, вызывает чувство недовольства. Раньше я находился, так сказать, в полусне, но теперь я пробуждаюсь от спячки».