Георгий Чистяков - В поисках вечного града

дней, то человеком, который «любит есть и пить вино»? Вот те основные вопросы, которые задаёт своему читателю брат Габриэль.

Отвечая на эти и подобные им вопросы, автор «Скудельных сосудов», исходя из своего многолетнего опыта молитвы и монашества, а главное, служения литургии, показывает, до какой степени тесно связано всё то, что говорят древние отшельники и аскеты, с Евангелием и непосредственно с проповедью Спасителя. Сопоставляя монашеские уставы и традиции разных эпох, описывая молитвенный и аскетический опыт святых и праведников, о. Бунге приходит к выводу о том, что «в духовной жизни"правило"никогда не бывает жёстким и навсегда связующим законом. Правильным путём, — говорит он, — становится тот, который человек совершенно свободно выбирает для себя ради славы Божьей и спасения своей души».

Русское издание «Скудельных сосудов» проиллюстрировано замечательными рисунками Франческо Риганти, динамизм которых удивительно хорошо подчёркивает мысль о динамизме богообщения и молитвы, — в сущности, главную в книге брата Габриэля Бунге. Отталкиваясь от иконы и средневековой книжной миниатюры, художник создаёт рисунки, укоренённые в традиции, абсолютно современные и вместе с тем во многом детские. Он как бы высвечивает древнее утверждение, согласно которому аскетическое житие — это творчество, греческое «технэ». Но не в плане его техники, о чём так любят говорить современные исследователи исихазма и вообще монашества, а в смысле той духовной свободы, с которой ищет аскет не растворения в Абсолюте (как это бывает в духовных практиках нехристианского Востока), но именно личной встречи с Богом на путях «филокалии», то есть любви к той красоте всего Божьего, что описана в первой главе книги Бытие: «И увидел Бог свет, что он хорош» и так далее. Прилагательное «хорош» (еврейское «тов»), повторённое на первой странице Библии семь раз, на греческий язык в Септуагинте переведено словом «калос» — «прекрасный».

С точки зрения Габриэля Бунге, «в самой практике молитвы становится видимым то, в чём состоит сущность христианина, как стоит верующий перед лицом Бога и своего ближнего». Бунге замечает, что молитва обладает огромной богословской значимостью. «Перефразируя известную поговорку, — пишет он во введении к своей книге, — вполне можно было бы сказать: скажи мне, как ты молишься, и я скажу тебе, во что ты веруешь».

Теме, поднятой о. Бунге в книге его молитвенных размышлений в почти художественной форме, посвящен и серьёзнейший, академического типа труд священника Фомы Шпидлика из Папского Восточного института «Духовная традиция восточного христианства» (493 с), написанный по–итальянски, но вышедший и в русском переводе в Москве в 2000 году в издательстве «Паолине». Один из старейших специалистов по христианскому Востоку и блестящий знаток путей русского духовного делания, уроженец Моравии, славянин и в то же время католик по рождению, о. Фома написал книгу, в которой, как он сам подчёркивает в подзаголовке, даётся систематическое изложение православной аскетики.

Аскетика — это всегда совместная работа самых разных отцов и подвижников, передающих друг другу накопленный ими опыт, а не труд одного, пусть даже самого блестящего (как, например, Фома Аквинский) богослова. Такой же «братский» характер присущ, как подчёркивает о. Шпидлик, и науке об аскетике. «У истоков нижеследующих страниц, — пишет он во введении к своей книге, — стоят курсы лекций, прочитанных в Риме о. Иринеем Озером, инициатором преподавания на Западе духовной традиции Востока».

Фома Шпидлик не случайно вспоминает своего давно умершего учителя. Ещё в начале XX века в Западной Европе о православии знали очень мало, но, главное, относились к духовному опыту Востока с пренебрежением, видя в нём своего рода «христианскую йогу», чисто этическую и представляющую интерес только для учёных форму благочестия, никоим образом не совместимую с вселенским христианством.

В 20–е годы уходящего столетия французский священник о. Лев Жилле, принявший православие, но при этом не порвавший с духовностью Запада и ставший, если так можно выразиться, «православным западного обряда», а вслед за ним — удивительные о. Ламбар Бодуэн из Шевтони и дом Жерар, монах–бенедиктинец из Клерво, включивший во французский Миссал Слово огласительное Иоанна Златоуста в день Святой Пасхи и многие другие литургические тексты восточного происхождения, а вместе с ними — и Ириней Озер были своего рода первопроходцами. Именно они показали Западу, что христианский Восток заслуживает внимания не как terra missionis, то есть территория, на которой необходимо развернуться католическим миссионерам, но как мир, не в меньшей степени, чем латинский Запад, унаследовавший проповеданное апостолами Евангелие и опыт жизни во Христе.