Филип Янси - Отголоски иного мира

Во времена Джемса — времена мира и процветания — религия душевного здоровья привлекала многих. Современник Джемса, английский философ и социолог Герберт Спенсер, сказал: «То, что мы называем злом и безнравственностью, должно исчезнуть. Сегодня ясно: человек должен стать совершенным».

«С каждым днем мир становится лучше», — гласил расхожий лозунг. Таких бодрячков Джемс противопоставлял «страждущим душам», для которых возможность исцеления и самой жизни заключалась в рождении свыше.

Пытаясь в ходе исследования постичь «страждущие души», Джемс понял и устройство мира. Притягательность оптимизма очевидна: для оптимистов болезни, смерть, зло словно бы не существуют. Однако как согласовать этот оптимизм с фактами? Джемс заключил: христианство все–таки описывает реальный мир, то есть мир, обремененный грехом и страданием.

Вильям Джемс умер в 1910 году. А вскоре канули в Лету многие «религии душевного здоровья». Как правильно отметил Джемс, они не только не объясняли фактов, но и не соответствовали им. Сокрушительный удар по розовому идеализму нанесла Первая мировая война. Нравится нам это или не нет, но закрывать глаза на великий разлад в мироздании, который христиане называют грехом, нельзя.

Для меня грех — это не только ложный выбор, но и ложный, искаженный взгляд на мир. Совершая грех, я как бы объявляю этот мир не Божиим, а своим собственным. А начинаю я с небольшой погрешности, если уж на то пошло, с «эгоистичного гена» — подобно алкоголику, который, выпив первую рюмку, уходит в разрушительный запой.

Малькольм Маггеридж отмечает:

«Христианство не утверждает, что все мы, вопреки видимости, в душе убийцы, воры, мошенники и извращенцы. Оно не говорит, что мы полностью испорчены, иными словами, вовсе неспособны на добрые мысли и поступки. Истина гораздо глубже и тоньше. Когда мы смотрим на то лучшее, что есть в человеке, становится ясно: в каждом из нас имеются гордыня и эгоизм, которые искажают лучшие наши проявления и отравляют самые замечательные переживания. В результате дружба разрушается завистью, добрым поступкам сопутствует тщеславие, любовь легко переходит в похоть, рациональные суждения искажаются корыстью. Мы умаляем заслуги других людей, а критику в свой адрес не любим, зато любим лесть. Мы уверенно провозглашаем идеалы, которым и близко не следуем на практике».

В 1991 году, незадолго до краха коммунизма, я побывал в СССР. Помню разговор с одним марксистом. Он был потрясен открывшейся правдой о событиях советского прошлого. «Я и понятия не имел, что у нас такое творилось, — говорил он. — Когда я вступил в партию, у меня были высокие идеалы: бороться с расизмом и бедностью, строить справедливое общество. А теперь выясняется, что мы создали монстра. Мы видели зло в других, в капиталистах, богачах, эксплуататорах, но не в себе самих. Теперь я не доверяю никакой утопической философии, особенно если она противопоставляет «нас» и «их». Зло существует во всех нас — богатых и бедных, социалистах и капиталистах».

Этот человек, разочаровавшийся в марксизме, принял христианскую концепцию греха: грех поражает всех. Христианству присущ самый трезвый взгляд на человечество: падения были, есть и будут.

Размышляя о собственном духовном пути, я вижу те же противоречия, что и в обществе в целом. Иногда меня поглощает осознание собственной греховности, иногда я восстаю против него, а иногда предпочитаю о грехе и вовсе не думать. Тем не менее, при всем моем непростом церковном опыте, внутри меня незыблемо запечатлелась одна духовная истина: мои поступки имеют значение. Более того, они имеют значение и для Бога, создавшего этот мир и установившего для него правила — правила, пренебрегать которыми очень опасно. Я стараюсь чаще вспоминать об этой истине.

«Характер — это то, как вы ведете себя, когда никто вас не видит», — сказал мне один детский психотерапевт. Он также предположил, что психопаты, мошенники и воры делают то, что делают, поскольку полагают, что «их не видят». Впоследствии я часто вспоминал эти его слова. Но вспоминал, соотнося с «Отче наш» — молитвой об осуществлении Божьей воли на земле. Ведь Бог смотрит на нас всегда. И для меня Бог — не полицейский шпик, подглядывающий за каждым моим шагом, а Дух, который изнутри напоминает мне о моем предназначении.

«Человек губит дивную Землю и человека,

Что, Господи, Ты попустишь?»