Елена Владимирова: Преподобный Сергий Радонежский: Жизнеописание, молитвы, святыни

Устав общежитный требовал, чтобы все монахи монастыря, не исключая и игумена, носили одинаковую по качеству одежду. Преподобный Сергий носил одежду, худшую из всех. Один раз в числе других кусков сукна для одежды приобретен был кусок негодный. Ни один монах не захотел себе одежды из такого сукна. Тогда взял его себе преподобный и сшил из него рясу (нынешний подрясник), которую и носил до тех пор, пока она не свалилась с плеч. Всегдашняя или будничная одежда преподобного, обычной материей для которой служило простое домашнее сукно, называемое сермягой, до того была скромна и бедна, или, как выражается жизнеописатель, «худостна», что не далека была от того, чтобы называться рубищем.

По поводу худости одежды преподобного жизнеописатель рассказывает один случай. Когда слава о добродетельной жизни Преподобного Сергия широко распространилась по России и когда многие начали приходить к нему, чтобы насладиться душеспасительной беседой, пожелал видеть его один крестьянин из дальних от монастыря мест. Выбрав свободное время, он отправился в монастырь. Случилось так, что в минуту его прихода в монастырь Преподобный Сергий копал гряды в монастырском огороде. На просьбу к монахам показать ему знаменитого игумена, крестьянину отвечали, что игумен копает землю в огороде и что пусть он немного подождет. Сгорая нетерпением видеть Сергия, крестьянин побежал к забору и приник к щелям между досками. Он увидел, что в огороде копает гряду монах в изодранном и заплатанном рубище. «Где же, – спрашивает он монахов, – игумен?» Ему отвечают, что он смотрит на игумена. Крестьянин, думая, что монахи потешаются над ним, весьма обиделся. Потом он действительно уверился, что в изодранном и заплатанном рубище работал на огороде знаменитый Сергий, слава о котором прошла по всей России и которого он представлял себе совсем иначе, «окруженным отроками предстоящими и слугами скорорищущими и множеством служащих или честь воздающих». Спустя некоторое время после этого крестьянин принял монашество в Сергиевом монастыре.

Монастырь Преподобного Сергия после первоначальной скудости начал изобиловать всем потребным. Изобилие явилось в монастыре благодаря усердию к преподобному окрестных жителей монастыря и благодаря усердию к преподобному его многочисленных почитателей среди московских бояр и купечества.

По изображению жизнеописателя, в отношении к другим людям Преподобный Сергий был исполнен смирения безмерного, был тих и кроток так, что ему совсем чужды были гнев и ярость, жесткость (суровость) и лютость, был незлобив и прост без всякой примеси хитрости и так называемого «себе на уме» (была в нем «простота без пестроты», как выражается жизнеописатель), исполнен был любви нелицемерной и нелицеприятной ко всем людям. «Преподобный игумен, – читаем у жизнеописателя, – отец наш Сергий святый, старец чудный, добродетельми всякими украшен (бе), тихий, кроткий нрав имея, и смиренный и добронравый, приветливый и благоуветливый, утешительный, сладко гласный и благоподатливый, милостивый и добросердый, смиренномудрый и целомудренный, благоговейный и нищелюбивый, страннолюбный и миролюбный; стяжа паче всех смирение безмерное любовь нелицемерную равно во всем человеком, и всех вкупе равно любляаше и равно чтяше, не избирая, ни судя, ни зря на лица человеком и ни на когоже возносяся, ни осужая, ни клевеща, ни гневом, ни яростию, ни жестостию, ни лютостию, ниже злобы держа на кого».

Е. Головкин. Сергий Радонежский в житии

Монастыри Северной, или Московской, Руси отличались усердной благотворительностью, накормляя нищих, бедных, проходящих странников и бедных окрестных жителей, и благотворительность эта ведет начало от Преподобного Сергия. Страннолюбие и нищелюбие были отличительными добродетелями преподобного, у него было узаконено и заповедано: никого из неимущих, приходящих в обитель, не отпускать с пустыми руками. Когда дорога из Москвы в северные города была приближена к самому монастырю, начали останавливаться в нем все проезжавшие и проходившие, – и, по словам жизнеописателя, принимаемы были с великим гостеприимством. «Елика во обители приносимая умножахуся, – пишет он, – толма паче страннолюбная возрастаху, и никто же бо от неимущих во обитель приходя тщама руками отхожаше; николи же блаженный оставляше благотворения и служащим во обители заповеда: нищих и странных довольно упокоевати и подавати требующим, глаголя: аще сию мою заповедь сохраните без роптания, мзду от Бога приимете и по отхожении моем от жития сего обитель моя сия зело распространится и во многи лета неразрушима постоит благодатию Христовою; и тако бе рука его простерта к требующим, яко река многоводна и тиха струями; и аще кому приключашеся в зимная времена она, мразу зелному належащу или паки снегу с зелным ветром дыхающу, иже немогущеи вне келия изыти (т. е. если кому-нибудь заехавшему в монастырь невозможно было отправиться в дальнейший путь по причине сильного мороза или непогоды), елико время пребывающим ту (в монастыре) таковые ради нужа, вся потребная от обители приимаху; страннии же и нищии и от них в болезни сущии на многи дни препочиваху в доволном уповоении и пищи, ее же кто требоваху, неоскудно по заповеди святаго старца, и до ныне сим тако бывающим; понеже пути от мног стран належащу, и того ради князем и воеводам и воинству бесчисленому, вси приимаху подавающую доволную честную потребу, яко от источника неисчерпаемых, и в путь грядуще потребную пищу и питие доволно приимаху, и сия служащеи во обители святаго с радостию всем подающе изобильно».