Н Познанский - Заговоры; Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Aidez-moi, chere Notre-Dame. Par un matin, saint Simon s'est leve, Il a pris ses chiens et ses levriers, S'en est alle au bois chasser, Et il n'a rien trouve Que la couleuvre qui l'a pique, Lui, ses chiens et ses levriers; Et Simon se tourmente. Notre-Seigneur lui apparut et lui demande: - Simon, qu' as-tu? - Seigneur, je suis ici; Me suis leve pour un matin, Je pris mes levriers et mes chiens, Je m'en suis alle au bois chasser; Je n'y ai rien trouve Que la couleuvre qui m'a mordu, Moi, mes chiens et mes levriers. - Va-t' en a la maison, Et demande a Dieu pardon, Et prends de l' oing de proc sain, De la foille du roussin Et frotte la plaie en haut et en bas, Et de la plaie le venin sortira, Et la couleuvre en mourra *24.

Подобные заговоры, как видно, уже по самому характеру рассказа не могут представлять недоговоренных параллелизмов. Сравнение здесь не с чем и производить, так как в эпической части нет самого факта исцеления, а дается только рецепт, который, как далее увидим, одновременно служит и рецептом для пациента знахаря. Нет в них и никакого следа пожеланий. Как раз, следовательно, нет тех двух признаков, которые у нас с легкой руки Крушевского и Потебни считаются самыми характерными ждя заговора, отличающими его от других продуктов словесного творчества.

Есть и другие схемы заговоров, совершенно не причастных к сравнению и пожеланию. Я остановлюсь только на двух. Существуют заговоры, в эпической части которых так или иначе выступает тот самый человек, к кому заговор относится. Примером может служить приведенный выше заговор, рассказывающий о трех сестрах, зашивающих рану больного. Иногда болезнь олицетворяется в живом существе. В таких случаях заговор часто ограничивается лишь рассказом, как какой-нибудь святой, чаще всего сам Христос, встречается со злом, запрещает ему касаться человека и ссылает его куда_нибудь в пустынное место. Или вообще рассказывается о каком-нибудь уничтожении злого существа. Сюда относятся заговоры от трясавиц, известные сисиниевы молитвы. Польский заговор от zastrzalu:

Poszedl zastrzal ze swoja zastrzalowa, Ze swoem siedmiorgiem dzeci. Napotkal go tam Pan Jesus z nieba: - Gdzie ty idziesz, zastrzale? - Ide na nego (zony) imieniny, Bede strzelal w jego zyly. - Nie chodz-ze tam, zastrzale, Bo ja ci tam nie kaze. Jdz-ze ty w oslzyne, w grabine, W sosnine wszelaka drzewine. Bedzie ci sam Pan Jesus moca, Naiswietsza Panna dopomoca *25. Немецкий заговор от рожи построен по тому же образцу *26. В еврейском заговоре от глазной боли такая же встреча происходит с чародеем старичком *27.

Во многих эпических заговорах происходит диалог между действующими лицами. Он неизбежно встречается в формуле рецепта и в мотиве встречи со злом также не редок. В эпическую часть таким образом вплетается драматический элемент. Но существуют и более резкие формы его проявления. Иногда весь заговор состоит из диалога, а эпический элемент совершенно отсутствует. Диалогическую форму имеют, например, заговоры от зубной боли, очень распространенные, и не только у русских. "Молодик, молодик, де ты быв? - У Вадама! - Ти были люди у Вадама? - Были! - Що яны ядять? Камянь! - Ти болять у их зубы? - Не болять! - Нехай у раба божего Гришки не болять!" *28. В этом же роде французская la priere du loup. Если вечером не досчитываются какой-нибудь скотины, говорят: - Nous avons une foyotte (brebis) qui s'est egaree au bois! - Et vous n' avez par fait dire la priere du loup? - Oh! pardonnez-moi! - Oh bi (bien!) c'est bon; vous pouvez etre tranquille *29!

Все эти формулы произносятся одним лицом. Но вполне вероятно, что некогда их исполняли двое. В приведенных случаях, напр., за месяц и за волка (или еще к. н.) отвечала, может быть, подставная личность, как это наблюдается в малорусском заговоре на плодовое дерево *30. Подобное предположение тем более вероятно, что существует масса таких диалогических заговоров, исполняющихся двумя лицами. Таковы заговоры от "утина", ячменя; таков диалог при "перепекании" ребенка и т.п.

В Костромской губ., чтобы скот не пропадал, "в Великий четверг один из домочадцев забирается на печь, другой на чердак в трубу, и переговариваются они между собою. С печи кричат в трубу: Дома ли теленки? - С чердака отвечают: Дома, дома. - Дома ли лошадушки? - Дома, дома." - И так перебирается вся скотина" *31. В некоторых местах заговор уже забылся, и просто кричат в трубу: "Дома ли коровы?" Вместо двух остается один исполнитель заговора. Воспаление глазного века (сучий сучек) лечат искрами, высекаемыми огнивом прямо на больной глаз. Больной при этом спрашивает: "Что сечешь?" Ему отвечают: "Огонь огнем засекаю рабу Б. Н." Больной говорит: "Секи грознее, чтобы в век не было!" Это повторяется три раза *32. - В Германии "переваривают" ребенка в котле. При этом одна женщина спрашивает: "Was kocht Ihr?" другая отвечает: "Dorrfleisch, dass es soll dick werden" *33. Больного ячменем осыпают ячменными зернами и говорят: Jeczmeni na oku. Больной отвечает: lzesz, proroku" *34. В Эстонии больного ребенка весят в новолуние. Из-за двери спрашивают: Mis sa Kaloud (сколько он весит)? Кто весит, отвечает: Koera lihha (сколько собака) *35. Подобные диалоги иногда могут быть довольно продолжительными. И эти заговоры, как видно, тоже могут обходиться без пожелания и сравнения.