Натан Джилл - Бытие - окончательный итог.

Конечно, буддистский подход включает идею имманентного подхода, но то, что он в действительности подчёркивает (по крайней мере в моём опыте) это трансцендентный подход. Поэтому пока анатта или не-я является одним из центральных принципов учения, и пока оно заявляет, что просветление полностью находится за пределами действия и результата, за пределами времени и пространства, за пределами процесса обуславливания, вы склонны слышать о более чем миллионе и одной вещи, которые могут и должны быть сделаны, прежде чем вы окажетесь в месте, где происходит просветление, и где можно увидеть отсутствие я. Буддизм, конечно, осведомлён об этом противоречии, и, кажется, обращает на это внимание, когда говорит, что вы должны использовать я, что бы пойти за пределы я, и когда объясняет, что есть разные уровни реальности, которые нельзя смешивать. (Есть реальность ‘соглашения’, где я рождаюсь, взрослею и умираю, и могу выбирать, что мне делать. Есть ‘окончательная’ реальность, где есть только преходящие сенсорные феномены. И за пределами обоих этих реальностей есть само просветление. Сложность на сложности…)

Конечно, фокусирование на усилии и контроле неизбежно приносит все эти проблемы со сравнением и восприятием несостоятельности, которые появляются, когда персонажи эмоционально верят, что они реальны, и требуются значительные усилия, что бы прийти к осознанию, что их нет. Тем не менее, часто мне удавалось позаботиться о неуверенности в себе или самомнении или даже о понятии возникновения себя, что не давало ничего для того, что бы подорвать эмоциональную убеждённость в том, что действительно есть «я», кто может продвигаться на пути.

Тони убирал всё это. Он отменял это разделение между «правильным» и «неправильным» и раскрывал, что в действительности всё было нормальным.

Первая вспышка эйфории длилась до того, как мне удалось закопать себя в яму того, что было равнозначно фатализму. Я слышал как Тони снова и снова повторял, когда кто-нибудь жаловался, что его послание выглядит фаталистическим, «Это не так, что нет ничего, что можно сделать – скорее, что нет никого». На интеллектуальном уровне – а временами и на уровне переживания – это создавало совершенное ощущение. Но всё больше и больше я увязал в эмоциональном убеждении, что нет ничего, что «я» мог бы сделать. Что, несомненно, привело со временем к интенсивным ощущениям тщетности и неудовлетворённости, потому что у меня больше не было направления фокусирования, что бы разрешить эту дихотомию – Тони забрал его у меня! Когда я был увлечен буддизмом, всегда было что-то, что я мог бы делать – быть более внимательным, больше медитировать, практиковать ограничения. Сейчас, несмотря на всё, что говорил Тони о том, что нет никого, несмотря на моё собственное интеллектуальное понимание этого, моя эмоциональная реальность такова, что «я» нахожусь в ловушке безнадёжной ситуации.

Итак, вы имеете в виду, что вы начали, через буддизм, с позитивного подхода, полного надежды «я могу сделать что-то», но потом вы обнаружили, что вы перешли к противоположному полюсу и были захвачены негативной неудовлетворённостью «я не могу ничего сделать»?

Да, в точности. И что ещё хуже, там где буддизм даёт впечатление, что только один из миллионов может достигнуть просветления, в новых недвойственных кругах я сталкивался с постоянными сплетнями и слухами о пробудившихся или «получивших это» людях. Программы сатсангов изобилуют новыми именами, и всё выглядит так, что скоро учителей будет больше чем учеников. И это, в мои худшие моменты, отбрасывает меня обратно к чувству неадекватности и ощущению, что я тот, кто не сможет «получить это» и кто, несомненно, никогда не получит это.

Сначала я был склонен верить этим утверждениям, но постепенно мой скептицизм взял верх. Один скептик суммировал это, когда полагал, что большинство из них просто слишком близко приняли к сердцу то, что называется «иметь хороший день»!

Так что случилось потом?

Ну, некоторое время были колебания между неудовлетворённым и безнадёжным фатализмом и отношением «к чёрту всё это и включить телевизор», потом вы что-то сказали на ваших беседах и, кажется, это действительно достигло цели. Я знаю, я слышал похожие вещи от вас обоих в прошлом, но в этот раз слова попали в цель.

Это произошло примерно так:

«На беседах мы продолжаем слышать ‘Здесь нет никого’ и это становится еще одним направлением поиска, как если бы некоторым образом было существенным, что здесь не должно быть никого. Иногда это могло быть совершенно очевидно: мы смотрели и видели, что в действительности здесь не было никого. Но если мы смотрели и, кажется, кто-то всё же есть, и что с того?»