Андрей Плюснин - Священномученик Фаддей, архиепископ Тверской

Уже в марте 1924 года владыка Фаддей сделал собором Владимирскую церковь, вмещавшую многотысячное количество верующих.

Церковь Петра и Павла он определил для воскресных всенощных бдений и чтения акафиста Николаю Чудотворцу; Покровскую церковь — нечто вроде крестовой, где он ежедневно бывал и почти ежедневно совершал литургию. Постом владыка любил служить в Единоверческой церкви, очень уютной, богато украшенной, снаружи увенчанной пятиглавой кровлей, со старинной архитектурной пирамидальной колокольней.

Впрочем, владыка часто посещал и все другие храмы и по будням служил то у Афанасия Афонского, то у Тихвинской, то у Николы. Все знали, что в любой день владыка где-нибудь служит. Но были у него и постоянно заведенные богослужения. В церкви Петра и Павла он служил каждую среду всенощную, а в четверг — акафист Николаю Чудотворцу, в пятницу он читал акафист Пресвятой Богородице в Покровской церкви, в воскресенье — акафист Спасителю во Владимирском соборе. После акафистов владыка вел беседы. В церкви Петра и Павла он разъяснял Новый Завет, начиная с первой главы Евангелия от Матфея и кончая Апокалипсисом. Владыка останавливался на каждой строчке евангельского текста и разъяснял его смысл. За акафистами в Покровской церкви — по пятницам — владыка изъяснял Ветхий Завет, а после воскресных акафистов — житие святых дня. Проповеди владыка говорил за каждой литургией, даже и тогда, когда был нездоров.

В Астрахани владыка Фаддей был окружен всеобщей любовью как мирян, так и духовенства. Хотя среди части астраханского духовенства в отношении к владыке ощущалась некоторая двойственность: с одной стороны, они разделяли общее умиление его прекрасной личностью, его монашеской кротостью, смирением, чрезвычайной доступностью и простотой в обращении со всеми, но, с другой стороны, в них проглядывала добродушная ирония по поводу его метода управления епархией, состоявшего в полном самоустранении от всех административных дел. Действительно, владыка отстранял от себя административную часть управления епархией, это могло показаться странным, совершенно необычным, противоречащим церковному порядку. У владыки не было своей канцелярии. Была всего одна именная архиерейская печать для ставленнических грамот и указов о назначениях и перемещениях. Ставленнические грамоты и окружные (пасхальные и рождественские) послания печатала на машинке дочь ключаря — Елизавета Дмитриевна, а указы о назначениях выводил от руки сам ключарь о. Дмитрий Стефановский. Все делопроизводство находилось у ключаря в саквояже. Конечно, быть может, в то время административные функции епархиального архиерея были очень незначительны. После кончины Патриарха Тихона и ареста его местоблюстителя — митрополита Петра (Полянского) епархии вообще остались без центрального управления. Что же делать в таких условиях канцелярии? Формуляров на духовенство не велось после того, как в дни революции была разгромлена Консистория, а вместе с ней уничтожены и формуляры. А уж дисциплинарных дел и вовсе быть не могло: потому что за всю свою архиерейскую деятельность владыка Фаддей ни на кого ни одного взыскания не наложил. Более того, никто не слышал от него какого-то ни было устного упрека или грубого слова, сказанного в повышенном тоне.

По правде сказать, и не было у владыки времени для канцелярских дел. Ежедневные, утром и вечером, посещения церкви и служба, а днем — прием посетителей, постоянно толпившихся на лестнице, в коридоре, во дворе, ввиду открытого доступа к владыке. Какой-то деревенский батюшка, узнав о простоте приема посетителей архиереем, явился к нему прямо с парохода в шесть часов утра. И был сразу принят.

Конечно, можно предположить, что чисто аскетический строй жизни выработал у владыки Фаддея осознание, что, помимо чисто монашеского делания — созерцания, богомыслия и молитвы — его внешняя миссия как епископа должна состоять в постоянной апостольской связи с народом, в назидании верующих сердец. Все остальное приложится. Именно такое, чисто духовное управление паствой, составляющей тело Церкви Христовой, соответствовало внутреннему убеждению владыки. И не случайно говорил он часовые проповеди за каждым богослужением, вел беседы за акафистами, в течение двух лет объяснял Священное Писание, предпринимал апостольские поездки по епархии. И верующие люди, следовавшие за ним тысячами, видели в нем не только отрешенного от всего мирского святого человека, но и своего духовного отца.