Максим Вараев - Смерть и Воскресение. Семь слов о заупокойной молитве

Нужно сказать, что для библейской антропологии не характерно явным образом разграничивать в человеке душу и тело и тем самым подчеркивать сложность и двусоставность человеческой природы. Священное Писание рассматривает человека как целое, как совокупное единство души и тела. Для нас это означает, что человеческая жизнь, помимо внешнетелесного, имеет еще и неразрывно с ним связанное внутреннее духовно-нравственное измерение. Поэтому и наша смерть – это не просто разделение души и тела, но глубокий конфликт между поврежденной грехом человеческой природой и нашей личностью, вызванной Творцом из небытия для вечной жизни. Тело, разрушаемое смертью, – это часть самого человека, часть его собственной идентичности; теряя тело, каждый из нас теряет возможность пребывать в полноценном общении с другим человеком, со своим ближним. Мы уже неоднократно говорили, что именно сосуществование с другими делает каждого из нас человеком в подлинном смысле слова, и смерть в данном случае являет собой существенное препятствие, рождая в нас подобное разделение. Для разрешения этого конфликта мы нуждаемся в воскресении мертвых, начало которого – как и сама возможность подлинных взаимоотношений между людьми – дано нам во Христе. Известный современный богослов митрополит Иоанн Зизиулас пишет о понимании жизни следующее: «Мир может жить, только пребывая во взаимоотношениях, в общении с Богом. Смерть – разрыв этих отношений, и, наоборот, разрыв этих отношений означает утрату жизни. Это равнозначно утверждению: смерть – как противоположность жизни – означает разрыв отношений с Богом. Поэтому везде, где прерывается общение с Богом, – смерть, а где смерть, там утрата жизни, иными словами, несуществование» («Общение и инаковость. Новые очерки о личности и церкви»). А в Послании апостола Павла к Филиппийцам мы встречаем еще более парадоксальное высказывание: для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение (Флп. 1: 21).

Нужно сказать, что такое понимание бытия подтверждается и самим Евангелием, которое неоднократно говорит нам о Христе как об Источнике жизни: Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков (Ин. 1: 3–4) – или даже как о самой Жизни: я есмь путь и истина и жизнь (Ин. 14: 6). И раз уж мы заговорили о Евангелии, давайте обратимся к тому отрывку, который читается в большинстве случаев на заупокойном богослужении.

Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь. Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут. Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе. И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий. Не дивитесь сему; ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения. Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен; ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца (Ин. 5: 24–30).

Как мы видим, слово «жизнь» в приведенном тексте наиболее часто повторяемо и является ключевым для понимания отрывка в целом. Нужно сказать, что само это слово является важным не только для данного заупокойного чтения, но и для всего богословия последнего (в том числе и по времени написания) из четырех канонических Евангелий – Евангелия от Иоанна. Апостол Иоанн в своих писаниях как бы подвел черту под всем богословием апостольского поколения, его Евангелие есть своеобразный, очень глубокий комментарий ко всему написанному до него о Христе. Жизнь, согласно Иоанну Богослову, – это то, что принадлежит Отцу и через Сына, а точнее говоря, в Сыне, дается как возможность каждому человеку, грядущему в мир. Обретение жизни есть сверхзадача для потомков Адама, осуществление предвечного замысла Бога о мире. И каждый из нас в своем земном пути делает выбор: принимает он этот Божественный замысел о мире и своем месте в нем или нет.

Во свидетели пред вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое (Втор. 30: 19).

Если человек избирает жизнь, то и пытается строить ее в согласии с тем образом бытия, который дан нам в образе Христовом, и через следование благу (добру) мы обретаем Спасителя как путь. Внутреннее же содержание этого пути есть Тот же Христос, опытно приобщаясь Которому, мы обретаем подлинную правду жизни и тем самым познаем Его как истину. Дополнительно пролить свет на смысл, заложенный в слово «жизнь» апостолом Иоанном, помогает нам сравнительное сопоставление текстов четырех Евангелий. Мы видим, что в тех случаях, где евангелисты Матфей, Марк и Лука говорят о Царстве Божием или Царстве Небесном, Иоанн говорит о жизни вечной. Любопытно, что первые три евангелиста мыслят пребывание в Боге как Царство, то есть в первую очередь как исполнение обетования, для Иоанна же это есть сама жизнь, жизнь подлинная, жизнь с избытком. Приведем еще некоторые яркие цитаты из четвертого Евангелия.