Эрвин Люцер - Крест Гитлера

На первых порах пасторы Исповедующей церкви отказывались пойти на уступки. С одной стороны, они не хотели идти на компромиссы со своей совестью, но в то же время они хотели быть патриотами германского государства. Когда Исповедующая церковь собралась в июне 1938 года, чтобы обсудить возникший в последнее время кризис, многие пасторы уже приняли присягу на верность Гитлеру. При этом они пытались представить ее просто как продолжение своих духовных обетов.

Те пасторы, которые не подписались под присягой (да будут они благословенны!), искали руководства в том, как они могут дальше совместно противостоять угрозе нацизма. Тем не менее, этот собор, деморализованный страхом, отказался противостоять объявшей их политической огненной буре. Большинство взяло верх над меньшинством и сделало то, от чего сердце самого Гитлера могло только возрадоваться: оно приняло решение, что каждому лично пастору и служителю церкви следует дать клятву верности. Это решение имело катастрофические последствия. Теперь Гестапо могло без труда выявлять пасторов, не подчинившихся данному решению, арестовывать их, а затем предавать наказанию, какое бы усмотрел Народный суд.

Таким образом, многие из оставшихся пасторов Исповедующей церкви присоединились к тем, кто сдался и принял присягу на верность Гитлеру. Бонхёффер был сокрушен. Это была «рана в его собственной плоти», нанесенная его же народом. Он испытывал стыд, сродни тому, который человек испытывает за свою собственную семью. «Будет ли Исповедующая церковь согласна открыто признать свою вину и разделение?» — спрашивал он. Наконец, выбор стал несомненно очевидным — склонившись перед свастикой, пасторы отвернулись от Креста.

Те немногие, кто не подписался под присягой, присоединились к восьмистам, арестованным ранее по воле Гитлера. Возможно, некоторым все еще удавалось избежать последствий указа Гитлера, но не многим. Некто сказал, что это было время, «когда сила тьмы превосходила силу света».

Д. С. Конуэй писал: «Под градом обвинений и поношений члены Исповедующей церкви все больше и больше запутывались в своей политической и теологической приверженности. Их решимость ослабевала, а боевой дух приходил в полный упадок». 110 110 Conway, Nazi Persecution of the Churches, 223. Балансируя между двумя крестами, разделившись из-за компромисса и ослабев от внутренних богословских разногласий, Исповедующая церковь потеряла свою коллективную влиятельность.

Летом 1938 года начальник Гестапо писал в своем ежегодном отчете: «Ситуация в церквях характеризуется усталостью от борьбы, неопределенностью цели и недостатком мужества». 111 111 Conway, Nazi Persecution of the Churches, 220. Гитлеру удалось изолировать церковь и угасить ее огонь до слабого мерцания. Протестантские «псы», как он называл служителей церкви, были большей частью усмирены.

Тем пасторам, которые дали присягу, было позволено продолжать свое служение, однако они должны были быть верными нацистской идеологии. Несколько месяцев спустя, в ноябре 1938 года, когда под руководством Геббельса было совершено печально известное нападение на евреев, получившее название «Хрустальная ночь», церковь в основном молчала. Несмотря на сожжение 177 синагог и арест двадцати тысяч евреев в стране, где 95 процентов населения принадлежит либо к католической, либо к протестантской церкви, лидеры предпочли закрыть на все это глаза. «Они молчали, — говорит Конуэй, — даже пред лицом подобного чудовищного насилия». Католический епископ в Берлине, который повел своих прихожан в молитве за евреев, был заключен в тюрьму и впоследствии умер в концентрационном лагере.

Нельзя не сказать о сотнях пасторов, не принявших присягу на верность Гитлеру. Они стали свидетелями Христа в тюрьмах и концентрационных лагерях. После окончания войны выжившие узники рассказывали о поддержке со стороны тех, чья вера в Бога была испытана и смогла выдержать яростный натиск. Только Бог знает, сколько евреев и язычников были обращены в результате свидетельства этих пасторов. Хотя мы часто видим суд, производимый Богом над Своей Церковью, процесс очищения является скрытым от нас. Солому гораздо проще увидеть, чем пшеницу, которая и является для Бога самой драгоценной.

Мы отдаем честь тем, кто предпочел тюремное заключение и даже смерть тому, чтобы лишиться своих свобод. Мы чтим те верные семьи, которые продолжали наставлять своих детей, невзирая на резкое неприятие. Мы чтим всех, кто не склонил свои колени перед ложным богом. Цена, заплаченная ими, делает их мужество и любовь еще более великими. И Бог вознаградит их.