Эрвин Люцер - Крест Гитлера

Прошли годы, и об этом больше никто не говорил. Однако я во сне все еще слышу свисток того поезда. Боже, прости меня. Прости всех нас, называвших себя христианами, но ничего не предпринимавших для того, чтобы вмешаться.

Эта история, которая так точно передает слабость церкви в Германии, обращается также и к нам: слышим ли мы стук колес того поезда здесь, в нашей стране — плач нерожденных детей в наших клиниках, производящих аборты, отчаяние подвергнувшегося издевательствам ребенка по соседству или скорбь национальных меньшинств, ежедневно подвергаемых дискриминации за их обычный образ жизни? Или наша занятость служением Христу заглушает этот тихий стук?

К сожалению, только совсем немного немецких христиан смотрели на евреев как на своих братьев и сестер; только совсем немногие принимали их как Христа; только совсем немногие противостояли силам ада, высвобожденным сатанинским правителем. Один делегат Собора Евангелической Церкви, проходившего в 1950 году в Германии, заявил: «В каждом поезде, перевозившем евреев в лагеря смерти на восток, добровольным пассажиром должен был стать как минимум один христианин». 67 67 David A. Rausch, A Legacy of Hatred (Chicago: Moody, 1984), 168. Тот, кто сохранил свою жизнь, потерял свою честь. И в итоге Бог использовал гонения для того, чтобы вынудить Свой народ ясно осознать свою миссию. Существовали причины, по которым церковь была парализована и не способна обрести силу к действию.

Конфликт был не столько между церковью и Гитлером, сколько внутри самой церкви. Перед церковью стал вопрос, на который она должна была дать ответ: «Что для церкви означает быть церковью?».

Давайте обратим наше внимание на эту борьбу, в которой Бог доказал, что Он не позволит поклоняться Сыну Своему тем, кто поместил Его крест в свастику.

В окружении знамен со свастиками, расставленных вокруг алтаря Магдебургского собора, его настоятель доктор Мартин заявил в 1933 году: «Каждый, кто оскорбляет этот символ, оскорбляет нашу Германию... Знамена со свастикой вокруг алтаря излучают надежду — надежду на то, что, наконец, приблизился рассвет этого дня». 68 68 Eberhard Bethge, Dietrich Bonhoeffer (New York: Harper & Row, 1970), 191.

С церковных кафедр Германии изливалось почтение перед Гитлером. Пастор Зигфрид Леффлер провозгласил: «Во мраке истории церкви Гитлер стал для нашего времени окном, через которое падает свет на историю христианства. Через него мы смогли увидеть Спасителя в истории немцев». 69 69 Richard Pierard, «Radical Resistance», Christian History 10, no. 4 (1991): 30.

30 августа 1933 года пастор Юлиус Лотерсер фонтанировал перлами: «Христос пришел к нам через Гитлера... Благодаря его честности, его вере и его идеализму, Искупитель нашел нас... Сегодня мы знаем, что пришел Спаситель... Перед нами стоит только одна задача — быть немцами, а не христианами». 70 70 J. S. Conway, The Nazi Persecution of the Churches 1933-1945 (New York: Basic Books, 1968), 48. Очевидно, что даже в самом начале этой борьбы свастика для пасторов была дороже Креста.

Случилось так, что страна, давшая нам Лютера и Баха, теперь дала миру Гитлера и Вагнера. Церковь, которая была призвана Богом противостоять злу нацистского режима, предпочла принять его. Церкви были украшены свастиками, в центр которых иногда был искусно вплетен крест Христов. Ломаный крест политического спасителя был объединен с крестом духовного Спасителя, чтобы вывести Германию из пропасти, в которой она находилась, к славным высотам чувства собственного достоинства и единства германоязычных областей Европы. Отечество воскресло, немцы опять могли улыбаться.

Сегодня картины этого «святого единства» поражают нас, однако во времена Гитлера быть хорошим христианином подразумевало быть хорошим немецким националистом. Бог и отечество стали фактически одним и тем же.

Когда священнослужители проснулись от своего духовного и политического сна, то слишком поздно обнаружили обман. Только немногие сразу поняли, что Гитлер заслуживает отвержения, а не почитания, но их голоса утонули в ликующих победных возгласах.

Мы, обладающие преимуществом исторической перспективы, скоры на суд, но если бы мы жили в те времена, то также могли обмануться национализмом. Если бы мы устали постоянно видеть картины лежащей в руинах экономики и родины, терзаемой политическими раздорами, то также могли бы согласиться поверить всякому, у кого был бы план выхода из культурного болота. Как мы уже знаем, политически парализованная Веймарская республика была не в состоянии сделать то, что требовалось. Гитлер имел план, и этого было достаточно.