Алексей Бакулин - Письма в Небеса

Звали её Ксенией. Когда ей было пять лет, мама её умерла. Вскорости отец женился снова. Мачеха с падчерицей не поладили, и Ксения начала убегать из дома. Отец вроде бы пытался её ловить, но, видимо, не очень-то старался, и вскоре Ксюша окончательно переселилась на улицу. Жила в метро, в вентиляционных люках — ну и понятно, что там была за компания, что за публика ходила вокруг. Ксения и клей нюхала, и морилку… У нас ведь морилку кому угодно продадут: ребёнку так ребёнку — какая разница, лишь бы деньги платили!

Трижды она была беременна; что случилось с двумя первыми детьми, об этом история умалчивает; а когда Ксения восьмой месяц носила третьего, добрые люди подобрали её возле станции метро и привели в сестричество свв. Елисаветы и Варвары при храме Иверской иконы Божией Матери, что на проспекте Коллонтай. Было ей тогда 22 года, но по уму — дитя неразумное. Отмыли её сёстры, покормили. Молиться научили — хотя бы показали, как это делается, рассказали самыми простыми словами о Боге, о Церкви, о покаянии, о Причастии… Родила Ксения вскорости.

Вы думаете, на этом конец истории? Какое там!

Ксения как была вольной птицей, так и осталась: по-прежнему жила на улице, по-прежнему зналась со своими дружками… Но, с другой стороны, и в храм иногда возвращалась: уже дало Божие слово росток в её душе — слабенький пока, но живой. Ну и, конечно, сёстры покормят всегда, обогреют, помоют… Бывает, позвонит среди ночи руководительнице сестричества Наталье Витальевне Колесниковой:

— Наталья Витальевна, я есть хочу!

— А ты где находишься, Ксения?

— А там-то!

И мчится Наталья Витальевна ночью через весь город в какой-то очередной наркоманский притон. Или придёт Ксюша к Наталье Витальевне в гости — ночью, разумеется… А голова в тумане, код парадного не помнит — и кричит под окнами на весь Весёлый Посёлок:

— Эй, открывайте! Я голодная! Закрылись тут, сволочи православные, а я есть хочу!

Как с ней прикажете работать? И главное, зачем?

— У меня все спрашивали, — вспоминает Н.В. Колесникова, — зачем я вожусь с подобными людьми. Нет, даже не «с людьми» говорили, — «с грязью»! «Зачем копаетесь в этой грязи? Разве мало нормальных людей, которым нужна помощь?» А что на это ответить? Такой нам путь от Бога указан, — путь нашего сестричества, нашего Иверского прихода… Но без настоятеля, без отца Геннадия, конечно, мы бы эту работу не осилили.

Иверский приход — особый. В этом храме вместе с обыкновенными прихожанами молятся бездомные, наркоманы, алкоголики, недавно вышедшие на свободу зэки… А ещё люди, как говорится, «больные на голову»: на окормлении у храма Психоневрологический интернат № 10. Настоятель Иверского храма — протоиерей Геннадий Никитин. Я спросил у отца Геннадия:

— Как вы не боитесь заниматься такими людьми? На других приходах настоятели не очень-то любят подобную публику, и это понятно: ненадёжный народ…

— Да и я их не слишком люблю, — пожал плечами батюшка. — Но кто-то же должен и такими людьми заниматься. Трудно — ясно, что трудно. А что делать, если человек приходит к нам и просит помощи? Иногда из милиции к нам направляют — так прямо и говорят в отделении: «Идите в Иверский храм, там помогут!» Они и идут. Да, это люди в большинстве своём ненадёжные: после долгой пьянки мало в человеке надёжности остаётся. Они могут и сбежать, и напиться, и украсть что-нибудь.

— И что вы в таких случаях делаете?

— Руками разводим. Молимся. И их молиться приучаем. Крестим их, а потом люди сами решают, как дальше жить. Они чётко делятся на тех, кто ищет свет, тянется к новой жизни, и тех, кому бы только поесть да погреться. И мы поступаем с такими соответственно: получи помощь и плыви дальше — мы же не можем вечно помогать безбожникам. Или молись вместе с нами, очищай душу мало-помалу, или — извини! — ищи сам свой путь в безбожном мире.

Отец Геннадий говорит резко, даже сурово, но одно дело — слова, другое дело — жизнь… Мы-то знаем, что в Иверском храме «отделение овец от козлищ» происходит не с маху: за людей борются до тех пор, пока последний проблеск надежды не погаснет. Вот и Ксения: уж на что расхристанная была овечка, но что-то было у неё в душе, горел какой-то слабый огонёк… И сестричество не жалело сил, сражаясь за неё.

Как-то раз отец Геннадий позвонил Наталье Витальевне:

— Опять Ксения пропала! Едем на Удельную, будем там искать.