Кристофер Хитченс - Бог не любовь - Как религия все отравляет

Бейрут, каким я впервые увидел его летом 1975 года, еще подходил на роль «Парижа Востока». Однако этот кажущийся Эдем кишел всеми мыслимыми видами змей. Бейрут страдал от явного избытка религий, и каждая из этих религий имела свое место в конституции. Пост президента, согласно конституции, должен был занимать христианин, чаще всего католик-маронит, спикером был мусульманин, и т. д. Эта система никогда толком не работала, поскольку законодательно закрепляла не только вероисповедание, но также положение в обществе и национальность (мусульмане-шииты находились на самом дне социальной лестницы, а курдам вообще не было места).

Главной христианской партией была вооруженная католическая группировка под названием «Фаланга», основанная маронитом по имени Пьер Жемайель, который в 1936-м побывал на гитлеровской Олимпиаде в Берлине и вернулся под большим впечатлением.

Впоследствии «Фаланга» прославилась резней палестинских беженцев в Сабре и Шатиле, осуществленной по приказу генерала Шарона. Сотрудничество генерала-еврея с фашистской партей может показаться абсурдом, но их объединил общий враг: мусульмане. Израильское вторжение в Ливан в том же году привело к рождению «Хезболлы». Новое движение скромно именовало себя «Партией Бога», мобилизовало шиитскую бедноту и постепенно поставило ее под контроль иранской теократии, воцарившейся тремя годами ранее. Именно там, в прекрасном Ливане, научившись у организованной преступности искусству похищать людей, правоверные не остановились на достигнутом и познакомили нас с прелестями терроризма в исполнении смертников. Никогда не забуду оторванную голову на дороге у полуразрушенного французского посольства. В общем, завидев мужчин, идущих с молитвы, я обычно переходил на другую сторону улицы.

Как и Бейрут, Бомбей, с его величественной колониальной архитектурой, в ожерелье огней вдоль серпантина улиц, когда-то считался жемчужиной Востока. Немногие индийские города могли сравниться с ним в культурном многообразии. Его богатая палитра изобретательно отражена в романах Салмана Рушди (прежде всего, в «Прощальном вздохе мавра») и фильмах Миры Наир. В Бомбее и раньше вспыхивало религиозное насилие, а именно в 1947–1948 годах, когда историческое движение за независимость Индии пало жертвой сепаратистских требований мусульман и того, что во главе Индийского национального конгресса стоял истово верующий индуист. Но и во время этого приступа религиозной кровожадности Бомбей, вероятно, приютил столько же беженцев, сколько породил. Разные культуры и после мирно жили бок о бок, как это часто бывает в городах, открытых морю и влияниям извне. Заметную роль в жизни города играли парсы (потомки зороастрийцев, некогда бежавших от гонений в Персии), а также исторически значимая еврейская диаспора. Но такое положение дел не устраивало г-на Бала Теккерея и националистов из его движения «Шив Сена Хинду». В 1990-е годы г-н Теккерей решил, что управлять Бомбеем должен он и его братья по вере, и спустил с цепи армию бандитов и головорезов. В порядке демонстрации собственной власти он приказал переименовать город в Мумбай, и отчасти поэтому Бомбей фигурирует в моем списке под своим традиционным названием.

Белград до конца 1980-х был столицей Югославии, страны южных славян, а значит столицей государства, которое населяли люди разных национальностей и вероисповеданий. Но один хорватский интеллектуал светского толка как-то сказал мне с горьким юмором вполне в ирландском духе:

«Когда я говорю, что я атеист и хорват, люди спрашивают, а чем я докажу, что не серб».

Иными словами, быть хорватом значит быть католиком. Быть сербом значит быть православным. В 1940-е годы это разделение вдохновляло политику марионеточного правительства, организованного нацистами в Хорватии под покровительством Ватикана. Помимо естественного стремления истребить всех местных евреев, хорватские нацисты вели политику принудительного обращения православных в католичество. Десятки тысяч православных были убиты или депортированы, а возле городка Ясеновац возник гигантский концентрационный лагерь. Режим генерала Анте Павелича и его усташей отметился такими мерзостями, что даже многие немецкие офицеры не желали иметь с ним ничего общего.

К 1992 году, когда я посетил место бывшего лагеря у Ясеноваца, эстафету перехватила другая сторона. Войска Сербии, где у власти стоял Слободан Милошевич, незадолго до того подвергли жестокому обстрелу хорватские города Вуковар и Дубровник. Они же взяли в кольцо Сараево, город с преимущественно мусульманским населением, и круглые сутки засыпали его снарядами. По другим городам Боснии и Герцеговины — прежде всего вдоль реки Дрины — катилась волна разбоя и массовых убийств, которую сами же сербы называли «этнической чисткой». «Религиозная чистка», впрочем, была бы ближе к истине. Из коммунистического аппаратчика Милошевич переродился в оголтелого шовиниста, и крестовый поход против мусульман, которым он прикрывал включение Боснии в состав «Великой Сербии», в значительной степени осуществлялся силами неофициальных бандформирований под его «недоказанным» контролем. Банды эти состояли из религиозных фанатиков и нередко действовали с благословения православных священников и епископов. Попадались в них и православные «добровольцы» из Греции и России. Они целенаправленно уничтожали любые следы оттоманской цивилизации: динамит под исторические минареты в Баня-Луке был заложен во время перемирия, а не в ходе боевых действий.