Бхагаван Раджниш: Ошо – путь белых облаков

Ошо не призывал идти за ним, не говорил, будто он спаситель. Он считал подобную позицию абсолютной чушью. И люди его любили за то, что Ошо никого не превращал в толпу. Он помогал «вылупиться» из толпы. Рядом с ним каждый становился ответственнее, самостоятельнее. Обретал истинную свободу – внутреннюю. Становился собой. Обучаясь у Ошо, человек все больше ощущал свою индивидуальность, научался ценить ее, становился ею – настоящей индивидуальностью. Это было содружество, а не принудительная система обучения. Ошо просто делился опытом своих переживаний, и из этой глубины каждый мог получить свой глоток свободы. Как истинный мистик, он строил свои беседы, будто не учитель говорит с учениками, а словно происходит разговор бога – с богом: «Вы и есть будда». Он всегда «приветствовал бога» в своих учениках и называл это дружбой учителя с потенциальными учителями.

И поэтому нелепы выводы составителей аналитического вестника Государственной Думы РФ «О национальной угрозе России…», весьма прямолинейно понявших вызов, который «неосторожный» Ошо оформил в своем чересчур свободном «да, я – духовный террорист». Эти слова Ошо трактуются ими «с точки зрения возможного участия в организации антисоциальных акций, в том числе и террористических актов». Без комментариев…

Очевидно, что человек, именующий себя «духовным террористом», не мог устроить никакие власти. Вся история жизни Ошо как социального субъекта – история его гонений. Какие социально обусловленные структуры может устроить человек, отрицающий директивное существование? Кто будет терпеть Мистика, повсеместно заявляющего о том, что политика – сущее безумие, а политики – шарлатаны и идиоты? Стоит ли удивляться, что до сих пор при упоминании имени Ошо любые власти буквально встают на дыбы? Оно и понятно: человек, живущий по собственным законам и собственным умом, политических чиновников по меньшей мере раздражает. Мистик, укоренившийся в вечности, на собственном опыте убедившийся в абсолютной свободе человека и передающий это знание другим, просто не в состоянии всерьез воспринимать за истину «объективную реальность, данную нам в ощущении», да к тому же закатанную в постановления и указы. А представить себе, что завтра политики и ортодоксы от религии усядутся под дерево бодхи, возможным не представляется. Так что пусть уж себе каждый идет своим путем…

А идеологический резонанс на присутствие Ошо спустя несколько лет после его смерти – это своеобразные цунами, докатившиеся до властей: «Выпей море, Ксанф»… Не случайно Ошо означает «океанический, растворенный в океане». Это даже не имя. «Ошо», по определению самого Мистика, – «безымянная реальность». Он говорил, что это хорошо, потому что каждое имя создает границы вокруг нас, делает нас маленькими. Ошо распорядился так, чтобы во всех его книгах (всего семьсот названий) его имя с Бхагвана Шри Раджниша было изменено на Ошо. Пройдет время, и люди забудут, что жил некто, кого звали Раджниш. Только Ошо и останется. И волны его имени доносят до нас голос Мастера: «Я дал вам алмазы. Теперь ступайте вовнутрь…»

Если бы мы спросили у самого Ошо: «Так кто же вы, Мистик?», то он ответил бы нам, что он – это просто он, не пророк и не мессия, не Христос, а самый обычный человек – такой же, как мы. С той лишь разницей, что мы еще спим. Однако эта разница не так уж велика, потому что он тоже когда-то спал… И поскольку скоро мы проснемся, то разницы между нами и вовсе почти никакой.

Мистик учится у Мистиков. У сущего. У себя самого. У своего безмолвия и одиночества. Именно поэтому Ошо никогда не был духовным в традиционном общепринятом смысле: он не ходил в храмы и церкви, не читал писания, не соблюдал обряды, не поклонялся Богу и не молился. Он считал, что покорное исполнение формальных, обусловленных действий не имеет ничего общего с духовностью и поиском истины. Ошо избрал собственный путь. Духовность означала для него решительно иное. Она подразумевала поиск ответа на вопрос «кто я?», а значит, абсолютную честность перед самим собой. Его духовность не допускала никакой зависимости. Она выражалась в отстаивании свободы – свободы внутри своего существа. Свободы от чужих взглядов и учений, свободы от идеологических и религиозных доктрин, от общественного мнения, от общепринятых правил, норм и ограничений – от толпы. Ему не было места в толпе, потому что в толпе невозможно свободно обрести себя и собственную истину. Истину можно обрести только в одиночестве, «на просторах своей пустоты» (Б. Г.).