Лев Прозоров - Русская правда. Язычество – наш «золотой век»

Однако некоторое внимание киевским Богам уделяли. Как-то исподволь установилось мнение, что устроенное Владимиром святилище было его же, Владимира, собственной выдумкой. Так и пошло – «Владимировы боги», «Владимиров пантеон». Часто добавляли, что Владимир уже тогда видел неприспособленность Русского Язычества для государства (как будто не было до и после Владимира Языческих держав – Египта, Ассирии, Эллады, Рима, Золотой Орды, Китая, Японии и многих, многих других), вот и пытался его «реформировать», «упорядочить» – что своего порядка в «этой стране», конечно, не было и не могло быть, «образованной публике» уже тогда было «совершенно ясно». Как писал А.К. Толстой, пародируя официальные «Истории государства Российского», «Страна у нас богата, порядка только нет».

П.М. Строев еще в 1815 году высказал мысль, что в числе тех Божеств, кумиры коих были возведены Владимиром, славянскими были только Перун, Стрибог и Даждьбог. Мокошь, Семарьгла и отделенного от Даждьбога Хорса он считал Богами неславянских племен. «Владимир… кажется, сделал только то, что почитаемых разными Славянскими, Финскими племенами (может быть, также и Варягами) богов собрал в одно место и, так сказать, объявил их общими целого Государства и его покровителями. Самая здравая Политика не могла бы приискать ничего лучшего для совершеннейшего и неразрывного соединения разных народов, составлявших тогда Владимирово Государство, как дать им общую религию, составив ее из почитания всех тех божеств, кои порознь у каждого или, по крайней мере, у главнейших из них находились…». Итак, по мысли Строева, Владимир собрал воедино Божества всех племен своей державы из политических соображений (когда позднее ученые-атеисты стали объяснять чисто политическими соображениями крещение «святого» Владимира, православные очень обижались… как говорится, «а нас-то за что?»). Точно так же когда-то поступил правитель Римской империи Адриан, во втором веке воздвигший в своей столице гигантское здание, под куполом которого объединил статуи всех наиболее почитаемых Богов своей страны – тут нашлось место и Олимпийцам эллинов, и азиаткам Астарте и Кибеле, и египетским Исиде и Осирису. Здание так и назвали – Пантеон, от греческих слов «Пан» – все, и «тео» – Бог. Пантеон – Всебожье. Так и повелось величать кумиров пяти Богов «киевским Пантеоном» или «Пантеоном Владимира». То же истолкование давали ему большинство ученых (последним с такой идеей выступил Игорь Яковлевич Фроянов). Не могли разве что договориться о том, кто из Богов какой народ должен представлять: Хорса считали хазарским (И.Е. Забелин), полоцким (А.Н. Робинсон, очевидно, оттого, что полоцкий князь Всеслав в «Слове о полку Игореве» «перерыскивает» путь великому Хорсу) и даже иранским и торкским (хотя к 980 году никаких иранских племен, вроде скифов или сарматов, давно уже не было у русских границ, а торки-огузы, дальние родичи туркмен и азербайджанцев, наоборот, подошли к этим границам почти через век после крещения Руси). Мокошь большинство исследователей дружно относили к «финским» Божествам (еще одна ученая мода, и ныне не угасшая – выискивать в остатках славянского Язычества финское влияние). Очевидно, от имени мордовского племени мокша – других оснований производству киевской Богини в финны я не вижу. Семарьгл побывал и невнятным «богом степных народцев» (Е.В. Аничков), и иранским Божеством. Не избежали печальной участи и те Боги, коих Строев отнес к безусловно славянским – так, Перуна подозревали в том, что он-де «замаскированный» скандинавский Громовержец Тор: надо же как-то объяснить, что в русском Язычестве нет и тени пресловутых «норманнских» варягов и «скандинавских» русов! Это воззрение воплотилось даже в поэзии: в стихотворении Александра Кондратьева «Перун – Велесу» Громовержец горделиво заявляет:

И чтобы не было неясности, про каких именно варягов идет речь, добавляет:

Другие ученые видели в нем литовского Бога (того же Перкуна). Вытащили даже албанское (!) не то божество, не то просто слово «перынди» или «перенди». А.Н. Робинсон определил Стрибога совершенно изумительным образом: это, оказывается… «славяно-половецкое Божество». С какой стороны этот Бог с насквозь славянским именем оказался причастен к степнякам-половцам, предкам татар, казахов и алтайцев, лично я, читатель, постичь не в силах. Что до Даждьбога, то самые рьяные сторонники «теории заимствований» не сумели отыскать на него какого-нибудь компромата. Чересчур уж прозрачным было славянское звучание его имени. Словно бы в отместку, его почитание постарались сузить до неприличия – Даждьбог оказывался то киевским Божеством (все тот же Аничков), то черниговско-северским (польский исследователь Хенрик Ловьмянский).