Сборник статей - Русское богословие в европейском контексте. С. Н. Булгаков и западная религиозно-философская мысль

«Однако и Дух Святой имеет Свой кенозис в творении. Всецело почивая на Сыне в вечности, как ипостасная любовь Отца и Сына, здесь Он исходит во-вне, как любовь Отца к Сыну в творении, а тем исходит в его становление и сам Дух Святой. Он почивает на Сыне, который есть Логос мира, насколько мир в становлении своем может Его приять. Он сам как бы становится становлением мира, осуществлением его содержания, как Сын есть бытие его в его самой основе. Он посылается, как и приемлется, – от меры в меру, от первого ношашеся над водами до последнего свершения: “будет Бог все во всем”. Самая жизнь мира есть Дух Святой, Жизни податель, – самая радость и красота мира есть Утешитель. Но мир не вмещает в процессе своего становления ни полноты жизни, ни полноты преображения, и этот переход от неполноты к полноте есть дело Духа Святого, Его кенозис в мире» (Агнец Божий, с. 158).

«Таким образом, на основании вечных внутритроичных отношений установляется икономическая, точнее, именно христологическая, Троица, в соответствии кенозису Сына и Его как бы кенотическому отсутствию, – не ипостасию и природой, но актуальным Божеством – во Святой Троице чрез Его сошествие с небес» (Агнец Божий, с. 333).

«Это оставление Сына есть акт Отца, в котором выражается Его приятие смерти Сына, а постольку и Отчее в ней участие, ибо для Отца оставление Сына на крестную смерть также есть хотя и, конечно, не смерть, но некий образ духовного со-умирания в жертве Любви» (Агнец Божий, с. 337).

«… Кенозис в том и состоит, что Сын умалился в Своем Божестве и сам стал субъектом, ипостасью богочеловеческой жизни, все переживая ипостасно, что переживалось Его человечеством. Поэтому собственное Божество Его столь умалилось само для себя, настолько сокрылось в собственной глубине или потенциальности, что оно уже не являлось препятствием к смерти, не устраняло ее возможности. Оно непостижимо претерпевало смерть, конечно, само не умирая, но ей не противясь. <���…> Кенозис Божества, – Его умаление, переходящее здесь как бы в угасание, – столь глубок, что для Богочеловека раскрывается бездна смерти, с тьмою небытия, со всей силой богооставленности. Зияющая бездна тварного ничто в смерти разверзается для самого Творца. И крестный вопль: “Или, Или, лама савахфани” (Мф 27:46) есть последний предел этого самоистощания Божества в крестном истощении: Он обращается здесь уже не к Отцу, – ибо обступаем тьмою смерти, и Его оставляет сознание богосыновства, – но к Богу от лица творения вопиет Богочеловек, что Он Его оставил, Отец, с которым Он – одно, Который Его никогда не оставляет. В смерти и Он, подобно всякому человеку, остается один. В этом вопле умирающего Богочеловека обнажается вся беспредельная глубина кенозиса, то божественное самоистощение, которое равно лишь глубине любви Божией» (Агнец Божий, с. 336–337).

«Но богоистощание и богооставление Сына означает также и оставление Его Святым Духом, неизменно почивающим на Богочеловеке. Ведь Дух Святой есть, прежде всего, ощутимая близость Отца, пребывание в любви Его. Дух Святой есть сама ипостасная любовь Отца к Сыну и Сына к Отцу, само их ипостасное единение (почему и слово Христово: “Я и Отец – одно” молчаливо подразумевает: во Святом Духе). Состояние богооставленности, как отдаление Отца, необходимо означает и оставленность Духом Святым, который сошел на Сына при погружении Его в струи Иорданские, символизирующем грядущую смерть. Дух Святой как бы снова возвратился к Отцу, когда совершилась смерть во всей силе богооставленности (а без этой богооставленности смерть и не могла бы совершиться в Богочеловеке). Таким образом, этот образ соучастия Святого Духа в кенозисе Сына, в крестном Его истощании, по-своему распространяет кенозис Сына и на Третью ипостась, ибо это является кенозисом для ипостасной любви – не являть Себя Любимому» (Агнец Божий, с. 338).

См. Ibid., с. 152 и далее; Невеста Агнца, с. 69 и далее.

Утешитель, с. 245; ср.: Ипостась и ипостасность, с. 360–361, Невеста Агнца, с. 231–232, 249.

Ипостась и ипостасность, с. 355–356.

Агнец Божий, с. 249–250.

Ibid., с. 250–251.

Aseitas, «самобытность» у С. Булгакова. – Прим. пер.