Ольга Клюкина - Святые в истории. Жития святых в новом формате. IV–VII века

Серия «Святые в истории» дает нам возможность выйти из «прекрасного барокко» в настоящую жизнь и перекинуть мостик между древностью и современностью.

Сегодня переосмысление древних житий крайне актуально. Важно уметь отделять красоту стиля рассказчика и иконописную позолоту события от исторической реальности. Когда святые далеких веков вводятся в реальный контекст жизни, мы осознаем, что их страдания – такие же настоящие, как и страдания наших предков в XX столетии. И тогда полумифический персонаж становится истинно святым, живым и близким.

Святые в древней житийной литературе предстают перед нами как особые люди, специально рожденные по воле Божией. Стать святыми было их предназначением. Преподобный Сергий уже во чреве матери восклицал и молока материнского не вкушал в среду и пятницу. Он родился святым, у него и выбора-то иного не было!

Обычному человеку трудно подражать таким святым. Да и как тут подражать? Их путь предопределен. Но если познавать жизнь древнего святого в контексте той исторической реальности, которая его окружала, становится ясно: это простой человек. И он так же, как любой простой человек, мог дрогнуть, не выстоять, оказавшись перед выбором. И приходит мысль: «А ведь и я могу оказаться на этом месте». Ведь в действительности святые отличаются от нас только одним – они уже свой выбор сделали, а нам это еще предстоит.

Важно понимать – святыми не рождаются. Вот почему так важны для нас личные свидетельства самих святых и воспоминания очевидцев. Их сохранилось не очень много. У нас есть исповедь Блаженного Августина. Есть потрясающие «Душеполезные поучения» аввы Дорофея. К этой книге никто не относится как к житию, а ведь она содержит очень яркие автобиографические зарисовки. Например, авва Дорофей пишет: «Когда я был маленьким мальчиком, я ужасно не любил учиться и смотрел на книгу как на некоего ядовитого зверя. Но в какой-то момент я себе сказал, что буду читать. И я заставлял себя читать. И я заставлял себя учиться. И приобрел такой навык чтения, что уже не мог оторваться и забывал, где день и где ночь, и меня специально кормили, потому что я забывал поесть. И когда я пришел в монастырь, я подумал: „Если я приобрел такой навык к обычным, светским предметам, почему бы мне не попробовать сделать то же самое в своей духовной жизни?“»

Из таких историй по крупицам собирается реальный контекст жизни реального человека. Полагаю, что именно так должны создаваться жития святых. Ведь чудеса – даже если они действительно происходили – не главное в жизненном пути святого.

Самое главное в подвиге мученика – это верность Христу. А мы, к сожалению, как правило, воспринимаем святого по количеству чудес, им совершенных. Есть чудеса – значит, настоящий святой, у него есть сила и власть.

Книги серии «Святые в истории» – не про чудеса. Они о том, что есть лишь одно чудо – совершенная верность Христу, совершенное следование за Богом. Как у новомучеников, читая о которых видишь Евангелие, любовь, прощение, молитву за врагов. И это главное.

Протоиерей Алексей Уминский,

настоятель храма Святой Троицы в Хохлах

(г. Москва)

Равноапостольный император Константин Великий. Фрагмент мозаики. Собор Святой Софии, Константинополь, Византия. Втор. пол. X в.

Сим побеждай!

Только увидев вдалеке Аврелиановы стены, император Константин понял, на что он замахнулся. Рим! Для всех это был не просто город, а святыня, взлелеянная древними богами.

Военный лагерь Константин приказал разбить на равнинном берегу Тибра возле Мильвийского моста.

Римские сенаторы умоляли его освободить Рим от Максенция, обещали проголосовать за смещение тирана, объявить народу, что это они призвали армию для освобождения Рима. Но теперь сенаторы тянули время, боялись…

Даже по численности войско Константина было меньше, чем силы противника, к тому же Максенций сидел за укрепленными стенами и не собирался вступать в открытое сражение. Что же дальше? Взять Рим в осаду, которая может затянуться на месяцы? За это время Максенций призовет на помощь союзников, того же Дайю. Попытаться взять девятнадцатиметровые стены приступом? Но это уже полное безумие…

Наверное, никто прежде не видел императора Константина в такой мрачной задумчивости, как в эти дни.