Леонид Кавелин - Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника

Вопреки преданию нашей Православной Церкви, в латинских преданиях смешиваются все эти три лица: Мария Магдалина, Мария сестра Лазарева и жена грешница, и выдаются иногда за одно и то же лицо. Из этого можно видеть, до какой степени различны предания обеих Церквей о Святых местах и как осторожно надобно пользоваться указаниями латинских писателей и чичероне.

Третья и наиболее сохранившаяся святыня Вифании есть гроб Лазаря, находящийся в нескольких стах шагах от дома Симона прокаженного, по правой стороне Иерихонской дороги. В каменистой Иудее все гробы были иссечены в скалах, а Лазарь был человек богатый и потому ему иссечена была отдельная пещера, в которую теперь спускаются по двадцати шести ступеням. Спустившись по ним при свете зажженных свеч, вы вступаете в грот наподобие небольшой комнаты, в углу которой находится складенный из камней алтарь; поверхность его покрыта большим камнем, вероятно тем самым, который некогда замыкал гроб Лазаря и был отвален по слову Христа Спасителя. На этом алтаре францискане два раза в году служат Литургии.

Из этого первого покоя через низкое и тесное отверстие по пяти или шести ступеням можно спуститься в пещеру, аршина в два ширины и четыре длины, и там увидите на левой руке иссеченный в скале гроб, в котором был погребен четверодневно Лазарь. Прежде белый мрамор украшал гроб Лазаря и прекрасная церковь покрывала эту пещеру; теперь гроб совершенно оставлен, и кроме нагой скалы, грубо отесанной, да сору и развалин, не видно ничего иного. Здесь останавливаются посетители для прочтения евангельского сказания о воскресении Лазаря, и слыша под сводами опустелой пещеры эхо, повторяющее слово Богочеловека Иисуса: «Лазаре, гряди вон», невольно переносишься мыслию в то время, когда Сам Богочеловек предстал гробу Лазареву, «уверяя нам, – как поет Церковь, – два существа своя: якоже человек вопрошал: где погребеся? и якоже Бог воскресил четверодневнаго». (В субботу Ваий Утреня на хвалитех).

Невдалеке от Вифании близ дороги Иерихонской показывают большой камень (округлый, вроде мельничного жернова). Предание утверждает, что Спаситель остановился здесь и разговаривал сперва с Мариею, а потом с Марфою, прежде чем пришел ко гробу Лазаря. Идя от Иордана, Он восходил, под самою Вифаниею, на эту большую (Елеонскую) гору и потому мог отдыхать на этом камне с апостолами, когда уведомленная о Его приближении Марфа, как хозяйка дома, вышла к нему навстречу и сказала Ему: «Господи! если бы ты был здесь, не умер бы брат мой. Но и теперь знаю, что чего Ты попросиш у Бога, даст Тебе Бог. Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение (мертвых), в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, не умрет во век, Веришь ли сему? Она говорит ему: так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир. Сказав это, пошла и позвала тайно Марию, сестру свою, говоря: Учитель здесь, и зовет тебя. Она, как скоро услышала, поспешно встала и пошла к Нему. Пришедши же туда, где был Иисус, и увидев Его, пала к ногам Его, и сказала Ему: Господи! если бы Ты был здесь, не умер бы брат мой» (Ин 11, 20–32). Обе сестры говорят одинаково, ибо обе имели одинаковую веру к Учителю, но Мария, как сильнее любящая, ищет утешения у ног Его, тогда как Марфа длит беседу. Так, чем сильнее любовь, тем она покорнее. Камень этот называется камнем беседы. Он не велик, формы несколько овальной, гранитный и весьма твердый; он окружен по обводу меньшими камнями, крепко вбитыми в землю. Мусульмане и христиане равно имеют этот камень в почтении; больные приходят сюда и ложатся на нем, чтобы таким способом получить выздоровление, и получают оное по вере своей.

Поклонники, которым по твердости камня нельзя отбить часть его, ограничиваются тем, что сметают с него пыль и уносят ее на память о Святом месте. Здесь кстати будет сказать несколько слов о страстной охоте, развитой в особенности между русскими богомольцами, – об отбивании от разных Святых месткамушков на память о них, страсть, которая хотя проистекает из доброго чувства, но служит причиною порчи и истребления многих памятников древности. Не говорю о тех, которые делают это с целью принести на родину камушек на память того или другого Святые места; эти ограничиваются малым, и может быть среди их найдутся и такие, которые за свое смирение, подобно святому Давиду Гареджийскому, уносят вместе с камнем Святой Земли и частицу ее благодати [69], – но разумею тех странников и странниц, которые делают из этого род спекуляции и усердно собирают камни, чтобы по возвращении на родину, пользуясь легковерием земляков, менять эти камни на рубли и червонцы. Я сам видел одного из таких странников, который ходил по Святым местам с молотком и усердно отбивал куски мрамора и камня от Святых мест, потом врезывал их в доску, и на вопрос: на что это? отвечал улыбаясь: «помилуйте-с, да ведь это наши деньги»… Известен в Иерусалиме рассказ о том, как один из наших поклонников тайно отбил кусок мрамора от плиты, покрывающей Гроб Господень; когда же было донесено патриаршему наместнику о таком похищении, он приказал объявить поклонникам, что того, кто посягнул на такое святотатство, он запрещает, т. е. отлучает от Церкви, пока не покается. Угроза эта подействовала на виновного, он возвратил отбитый кусок, который тогда же и был приклеен к своему месту. Желательно, чтобы, ходя по Святым местам вместе, благоразумные поклонники удерживали прочих от таких неразумных или умышленных действий, за которые нарекание падает вообще на русских поклонников.