Дмитрий Подоксёнов - Унесённые ведром

«Кто бы это мог быть? — судорожно глотнув, подумал счастливый обладатель набора ножей всего за 199 долларов. — Может быть, Амина? Узнала, где я, и позвонила?»

Сивцов бочком подошёл к столику и осторожно поднял трубку. Трели смолкли.

— У аппарата, — противным канцелярским голосом сказал Фёдор. Голос, на удивление, не дрожал. — Кто говорит?

В трубке удивлённо помолчали.

— Это ты, Артист? — громыхнуло затем металлом.

— Нет, это не я, — сказал чуть не помешавшийся от страха Сивцов. И зачем-то добавил: — Он вышел.

— Ах, вы-ышел, — издевательски протянула трубка. — А Папанов Виктор Васильевич как? Тоже вышел?

— Н-нет, — проблеял вконец обалдевший Фёдор. — Дома.

— Дома? — удивились в трубке. — А могу я с ним поговорить?

— Н-ну, — протянул Сивцов, — он, знаете ли, в ванной…

— В ванной?! — перебила его трубка и голос в ней опять стал металлическим. — Хватит ваньку валять! Это говорит командир СОБРа майор Сомов. Слышал о таком?!

— Да, — зачем-то соврал Фёдор.

— Так вот, Артист, Альпинист или кто ты там есть на самом деле — сроку тебе даю ровно двадцать минут. Усёк?

— Усёк, — уже смелее ответил Фёдор.

— Молодец, — похвалил его невидимый собеседник. — Если в полдевятого я не буду наблюдать твоей фигуры в дверях подъезда и с поднятыми вверх лапками, я разнесу эту вашу блатхату к чёртовой бабушке! Вопросы есть?

— Есть, — отрапортовал Сивцов.

— Давай, — удивился неизвестный майор.

— Передайте товарищу жене, что я никого не убивал! — чётко произнёс Фёдор фразу, которую готовил несколько последних секунд. Это были слова из какого-то революционного фильма, но Сивцов ловко переделал «товарища Грача» в «товарища жену» и теперь тихо гордился собой.

В трубке изумлённо выругались и понеслись гудки отбоя. Фёдор аккуратно положил трубку на место и стал думать, что ему делать дальше. В том, что обладатель голоса действительно разнесёт «блатхату», сомневаться не приходилось. Сивцов решил, что одних ножей ему будет мало, и перетащил на антресоли с рояля так полюбившийся ему бюст.

«Надо чем-то отвлечь их внимание, — думал Фёдор, роясь в какой-то подсобке в поисках неизвестно чего. — Чтобы они первым делом подумали не обо мне, а о чём-то постороннем».

В этот момент он наткнулся на связку каких-то пожелтевших от времени бумаг. Развернув их, Фёдор пришёл прямо-таки в детский восторг. Это были старые агитационные плакаты, которые непонятно зачем лежали здесь. Возможно, бумага осталась со времён ремонта, а может и ещё с каких времён. Фёдор помнил эти плакаты ещё по своей юности: ему даже иногда приходилось их развешивать. По своей тематической направленности это были, в основном, антивоенные плакаты, разнообразные «Голодающие дети Африки», «Ястребы Тель-Авива», «Миру-Мир», «Нет войне» и «Уберите „Першинги“ из Европы!».

Последний особенно понравился Сивцову: симпатичная европейка, стоя на пороге дома с надписью «ЕВРОПА» на крыше, не пускает на крыльцо толстого человечка в чёрном цилиндре с нарисованным на нём знаком доллара. У человечка недовольная физиономия и две атомные ракеты под мышкой. У европейки — строгое и задумчивое лицо и такая же красивая грудь. Вокруг всего плаката идёт надпись — «Уберите „Першинги“ из Европы!».

«Вот так и я, — самоотверженно думал Фёдор Сивцов, волоча в прихожую ворох плакатов, — укажу им всем на дверь. Фигурально, конечно».

Он нашёл моток скотча и, высунув наружу кончик языка, начал обвешивать квартиру отвлекающими, как считал Фёдор, плакатами. В заляпанной кровавыми следами квартире агитки пацифистского толка смотрелись несколько нелепо, но Сивцов этого не замечал. Плакатов было на удивление много, особенно с надписями «Нет войне!», и Фёдор в знак протеста расклеил их по всем окнам изображениями наружу.

Снайперы тихо сходили с ума.

На обратном пути Сивцов лепил наглядную агитацию на все двери, которые встречались ему по пути, причём двери в ванную достался весёленькой расцветки плакатик с пожеланием: «Миру-Мир!»

Сосед не протестовал.

Дойдя до прихожей, Фёдор бросил оставшуюся типографскую продукцию на пол и пнул кипу плакатов ногой. Бумага разлетелась по всей прихожей.

«Вот так! — злорадно подумал пацифист. — Подумайте-ка, что всё это значит!» — и оглядел немного сумасшедшим взглядом заклеенное плакатами пространство.

Он взглянул на часы и, удовлетворённо хмыкнув, пошёл садиться в засаду.

Кое-как взгромоздившись на верхотуру, Фёдор задвинул за собой дверь и попытался устроиться поудобнее. Под ним затрещало.