Джером Джером - Трое на велосипедах

Торговля овощами и фруктами — занятие в Вогезе неизвестное. Такой товар произрастает в диком виде, остается лишь сорвать его. Когда странствуешь по Вогезу, время лучше не планировать: настолько силен в жаркий день соблазн остановиться и поесть фруктов, что противиться ему невозможно. Малина, вкусней которой я не пробовал, клубника, смородина, крыжовник растут прямо по склонам, как у нас по закоулкам растет ежевика. Вогезскому мальчишке нет нужды лазать по чужим садам — объедаться фруктами можно, и не нарушая заповедей Господних. Весь Вогез утопает в садах, но лезть в них воровать фрукты так же глупо, как рыбе пытаться проникнуть в плавательный бассейн без билета. Но все же и на старуху бывает проруха.

Однажды, взбираясь на гору, мы очутились на террасе. Задержались мы там дольше, чем следовало бы, да и ягод съели чуть больше, чем надо. Кончилось это печально. Мы начали с клубники поздних сортов, а от нее перебрались к малине. Затем Гаррису попалось сливовое дерево, на котором были вполне спелые плоды.

— Это вам не какая-нибудь там алыча, — сказал Гаррис. — Настоящий жердель. [23] Род сливы. Налетай, ребята! Грех упускать такую возможность.

На первый взгляд, возразить было нечего.

— Жаль, — вздохнул Джордж, — что груши еще не поспели.

Он еще некоторое время сетовал на превратности природного цикла, но тут нам попались такие великолепные сливы, что он немного утешился.

— Ягод здесь хватает, а вот фруктовых деревьев маловато, — привередничал Гаррис. — Лично я съел бы еще слив.

— А вот идет к нам какой-то человек, — заметил я. — Он, должно быть, местный. Может, он нам подскажет, где здесь еще растут сливы.

— Он неплохо двигается для своих лет, — заметил Гаррис.

Старик карабкался в гору с поразительной скоростью. Кроме того, когда он к нам приблизился, мы заметили, что он пребывает в крайне приподнятом настроении: он пел и орал во всю мочь, жестикулировал и размахивал руками.

— Славный старикан, — восхитился Гаррис. — Смотреть на него одно удовольствие. Но зачем он держит палку на плече? Почему не помогает себе, когда лезет в гору?

— А вы знаете, — насторожился Джордж, — по-моему, это не палка.

— А что же тогда? — спросил Гаррис.

— Уж больно она смахивает на ружье, — ответил Джордж.

— А вам не кажется, что мы могли ошибиться? — предположил Гаррис. — Вам не кажется, что это может быть чем-то вроде частного сада?

Я сказал:

— А вы не помните трагический случай, произошедший на юге Франции года два назад? Солдат, проходя мимо дома, сорвал пару вишен, а французский крестьянин, кому эти вишни принадлежали, вышел на улицу и без лишних слов уложил его на месте.

— Но, наверное, даже во Франции запрещено стрелять в человека лишь за то, что он рвет чужие фрукты? — возмутился Джордж.

— Конечно, запрещено, — успокоил я его. — Убийцу отдали под суд. В его защиту адвокат мог сказать лишь то, что он находился в состоянии крайнего возбуждения и особо дорожил именно этим сортом вишен.

— Что-то припоминаю, — сказал Гаррис, — да-да. Помнится, общине — «коммуне», так она у них, кажется, называется, — пришлось выплатить семье погибшего солидную компенсацию, и на том спасибо.

— Что-то мне здесь надоело. Да и поздно уже, — сказал Джордж.

— Если Джордж и дальше будет бежать с такой скоростью, то упадет и разобьется. Да и дороги он не знает, — забеспокоился Гаррис.

Я остался один-одинешенек, и не с кем было словом перемолвиться. К тому же, подумалось мне, с детских лет я не испытывал радости стремительного бега с крутой горы. Я подумал, что стоит тряхнуть стариной, вспомнить забытое ощущение. Трясет тебя основательно, зато полезно для печени…

Мы заночевали в Барре, симпатичном местечке по дороге в Санкт-Оттилиенберг — достойный внимания древний монастырь в горах, где прислуживают вам монашки, а счет выписывает настоятельница. В Барре, как только мы сели ужинать, в дверях трактира появился турист. Он был похож на англичанина, но говорил на языке, которого я отроду не слышал. Но был тот язык красив и благозвучен. Хозяин недоуменно смотрел на пришельца; хозяйка качала головой. Он вздохнул и начал все сначала, и на этот раз его речь вызвала у меня смутные воспоминания, хотя что она напоминала — я уловить не мог. Хотя и на этот раз его никто не понял.

— Черт побери! — громко сказал он сам себе.

— А, так вы англичанин! — просияв, воскликнул хозяин.

— И месье устал, — подхватила смышленая хозяюшка, — месье хочет поужинать.