Иоанна Хмелевская: Лесь

— Вам смешно, — нахмурился Януш. — А мне что делать? Достань и отмой, ведь это же служебная документация.

— А как отмыть! — простонал Лесь. — Воды-то нету!

— А вы поплюйте, — находчиво посоветовала Барбара.

— А может, слизать? — искусительно предложил Каролек.

Лесь в ужасе уставился на него: лизать отраву?!

— Лижи, мой, плюй, делай как знаешь, но приведи бумаги в человеческий вид! Господи Боже, как тебе в голову пришло завернуть мороженое в пояснительную записку?!

Лесь совсем обалдел и потерял голову. Для мытья документации извел две бутылки минералки из ресторана напротив — и впрямь, из-за слабого напора к ним, на четвертый этаж, вода не доходила. Дрожащими руками он разложил мокрые бумаги по всем столам, отрешенно разглядывая расплывшиеся печати. Затем лихорадочно приколол на своей доске кальку: он, мол, занят работой, может, оставят его в покое, перестанут лезть с разговорами, и он хоть минуту отдохнет, соберется с мыслями…

— Не рассиживайся, а берись за работу, — ворчал Януш. — Срок интерьера через две недели, тебе же всю колористику делать. И тут еще целая кипа чертежей, думаешь, я один успею? Размечтался! Пошевеливайся-ка давай Христом Богом!

— Ладно, Янушек, не ругайся, — примирительно бормотал Лесь. — Все будет сделано…

В комнате стало тихо, и тишина постепенно умиротворила истерзанную его душу. Благословенный покой снизошел на Леся, и он начал даже различать лежащие перед ним чертежи. Глубоко вздохнул, закурил, взял карандаш…

И вдруг словно громовой удар: ведь он здесь для того, чтобы… Меч судьбы со свистом рассек служебную идиллию. Его страдание и этот кошмар — так себе, просто шуточки, самое страшное, неотвратимое еще впереди!

Лесь прямо окаменел от ужасной констатации: ведь отравительские намерения вовсе не приведены в исполнение. Отравленное мороженое в холодильнике отнюдь не решает проблемы. Препарат надобно извлечь, привезти, накормить им кадровичку… Любой ценой он должен найти в себе силы на героический поступок. Хочешь не хочешь, надо выполнить задуманное!

Лесевы треволнения до сих пор были чепухой по сравнению с тайфуном, разгулявшимся в его душе при воспоминании об этом его долге. Волосы встали дыбом, перед глазами заплясало страшное видение: кадровичка — крылатая гарпия — протянула когтистые лапы к отравленному мороженому «Калипсо». Гарпия клацала челюстями, глаза горели алчным огнем. В голове у Леся все вдруг как-то поехало. Он возомнил себя чем-то вроде Георгия Победоносца, бьющегося с драконом, которому надобно отрубить голову, даже несколько голов, и он должен исполнить это во что бы то ни стало, без колебаний, не заботясь о последствиях! Отрубить голову гарпии мороженым «Калипсо»!

Через некоторое время дикое смятение в голове несколько улеглось, осталась лишь нервная дрожь. Мифическое видение поблекло. Грядущее свершение, вероятно, будет менее эффектно, зато куда ужасней. Он отравит кадровичку! Не отступит, просто не имеет права поддаться слабости!..

Да, над ним тяготеет чудовищный фатум; этому нельзя сопротивляться, этого нельзя избежать. Лесь с отчаянной решимостью подумал: чем скорее, тем лучше. Дольше этих пыток не вынесет. Мужественно положил он карандаш, вскочил было со стула, и тут… взгляд его упал на Барбару.

Барбара точила карандаш, наклонившись над корзиной для мусора. Барбару обтягивала блузка с глубоким треугольным вырезом, и очарованный Лесь примагнитился к месту накрепко. Он снова плюхнулся на стул, не отрывая завороженного взгляда от выреза: на истерзанную душу мигом снизошел благодатный покой. Преступные замыслы как-то вдруг потускнели.

Барбара выпрямилась, Лесь снова вскочил со стула и снова сел — Барбара принялась точить второй карандаш. Закончила, Лесь вскочил, она взяла третий, и Лесь сел…

— Никак гимнастикой занимаешься? — съязвил наблюдавший за ним Януш. — Неужто совсем ослабел?

Барбара и Каролек тоже уставились на него, и душа Леся запылала негодованием. «Толстокожие, в сущности, особи, — подумал он раздраженно. — Ну что они понимают?..» Гордость росла и распирала его при мысли о том, сколь недоступна их ограниченным умишкам глубина его печального и мрачного существа. Разве кто-нибудь из них посягнул бы на преступление?..

— Мне надо кое-куда съездить, скоро вернусь, — сухо объявил он, не снисходя до каких-либо объяснений.

Увлекательное декольте Барбары господствовало в его уме и сердце, вытесняя все остальное и прочее. Пленительная картина столь захватила, что он почти забыл, зачем едет, и лишь зрелище препарированного мороженого в холодильнике снова низвергло его в когти кошмара. Отравленное мороженое «Калипсо» зловеще заблестело упаковочной фольгой.