Олег Дивов - Мы идём на Кюрасао

— Молитесь, кто умеет! — посоветовал он команде и сам зашептал «Отче наш».

— Эх, отче наш! — вторя капитану, рявкнул Волобуев. — Иже еси на небеси! Дальше забыл, короче говоря, аминь и кранты. Веселее, братцы! Не позволит Никола-угодник, верховный спасатель на водах, чтобы нас — да за просто так! Всем по чарке — и к бою! За капитана Тизенгаузена, пиратские морды!

— Ё!!! — проорали пиратские морды. — Аминь!

Барка тем временем тоже убирала паруса, ход её замедлился. Палубные надстройки отливали смолью, пушечные стволы медью, матросы бегали по вантам, повешенный на рее вяло болтал ногами. Над «Чайкой» навис высокий чёрный борт, сверху, как приглашение, упали швартовые концы и верёвочный трап.

— В гости зовут, — Оглоедов недобро прищурился. — Ну-ну…

— Швартовы принять, — скомандовал Тизенгаузен. — Сидеть тихо, ждать меня, Волобуев за старшего. Если не вернусь… Тогда тем более Волобуев за старшего. Не поминайте лихом.

И полез по трапу.

Через несколько ступенек он почувствовал, что за ним кто-то увязался. Тизенгаузен раздражённо посмотрел вниз. Там карабкался дед Шугай.

— Я пригожусь, капитан, — сказал дед.

Пётр недовольно поджал губы и полез дальше.

Вахтенные ухватили его, помогли встать на палубу. Тизенгаузен отряхнул камзол, поправил шпагу, заложил руки за спину. Всё это он проделал для того, чтобы как можно позднее встретиться взглядом с капитаном барки, сидевшим под мачтой на перевёрнутой бочке. А когда Пётр набрался храбрости поднять глаза, капитан уже глядел мимо.

— Hеllo, Sugar, you, bloody bastard! What the hell are you doing here?!

«Здорово, Сахар, чёртов ублюдок, — перевёл Тизенгаузен про себя. — Какого дьявола ты тут делаешь?».

Дед Шугай ответил, какого дьявола.

— Твою мать! — воскликнул пират. — Тысяча чертей!

Он вытащил из-за бочки костыль и встал на ноги. Точнее, на одну. Только сейчас Пётр разглядел, что другая нога у капитана деревянная. Но всё равно этот пожилой богато одетый моряк выглядел смертельно опасным. От него так и несло погибелью.

Одноногий ловко подскочил к Шугаю.

— Я вижу, ты словил пулю. Как в старые добрые времена, не правда ли?

Дед Шугай сказал, что капитан хорошо заштопал его.

— Этот?.. — одноногий смерил взглядом Петра.

— Капитан Тизенгаузен, — представился тот. — Пиратская шняга «Чайка». Честь имею.

— …Капитан! — фыркнул одноногий, поворачиваясь к Шугаю. — Тысяча чертей! Между прочим, Сахарок, один наш общий знакомый, Слепой Пью, просил тебе передать стальной привет в печёнку.

Дед Шугай холодно осведомился, за чем же дело стало.

— Забудь это! Я никогда не любил Пью. И он давно отдал концы. Сдох под копытами лошади. Позорная смерть для моряка, но подходящая для слепого ублюдка, не правда ли?

Дед Шугай поинтересовался, сколько ещё приветов у одноногого за пазухой.

— Больше, чем ты можешь представить! — рассмеялся тот. — Но их незачем передавать. Вся сволочь из команды Флинта нынче в аду. Я был уверен, что и ты сыграл на дно. Какая встреча, тысяча чертей! А пойдём-ка, дружок, потолкуем!

С этими словами он приобнял Шугая и увёл за мачту.

Пётр Тизенгаузен стоял, потупившись. С одной стороны, его пока что не убили. С другой, фактически не заметили. Первое было отрадно, второе обидно.

На всякий случай он выглянул за борт и ободряюще помахал своей команде. Стало ещё обиднее. Это люди уважали его, готовы были пойти с ним куда угодно, но убожество их одежд, снаряжения, да и самой «Чайки» показалось вдруг невыносимым. Чёрная барка, надраенная до блеска, дышала настоящим морским порядком и чисто пиратской роскошью. Здесь палубу хотелось лизнуть, как леденец, а босоногие матросы носили золотые перстни.

Из-за мачты слышалась ругань на нескольких языках, прерываемая взрывами хохота. Похоже, дед Шугай поверил, что старый дружок не собирается передавать ему приветов, и оттаял.

«А помнишь, как Чёрный Пёс тогда орал — где хреновина, Билли?!»

«Гы-гы-гы!!!»

Пётр решил не прислушиваться. Долетали лишь обрывки разговора, и вряд ли из них удалось бы выудить тайну пиратского клада.

Наконец одноногий, громко бухая в палубу костылём и деревяшкой, подошёл к Тизенгаузену. Дед Шугай под мачтой что-то пил из пузатой бутылки и заговорщически подмигивал издали.

— Имя — Серебров, — представился одноногий. — Иван Серебров. Пиратская барка «Лапочка», слыхал про такую?

Пётр только головой помотал.

— Верно, — согласился одноногий. — И не должен был слыхать. Ведь я в доле со всеми береговыми на Волге-матушке. Тихо делаю свои дела. А ты поднимаешь шум, привлекаешь внимание, смущаешь народ. За каким хреном — сто чертей тебе в селезёнку и адмиралтейский якорь в ухо?!