Павел Гутионтов: Игры на свежем воздухе застоя

Так вот, только когда журналист кубок осилит, ему и сообщает бригадир, что изготовлена, оказывается, посуда из кончика носа демонтированного в начале шестидесятых берлинского памятника все тому же Иосифу Виссарионовичу. И наливает оставшемуся с носом гостю следующую порцию. Рассказывают еще, что когда Луначарский в разгар гражданской войны приехал в Киев, он в тесной компании старых университетских друзей стал рассказывать, как новая власть стремится сохранить все лучшее от старой культуры. Обмолвился в этой связи и о памятниках, которые Советы намерены установить выдающимся этой культуры деятелям.

— Может, и Достоевскому установите? — сыронизировал кто — то из собеседников.

— И Достоевскому! — подтвердил Луначарский. — Между прочим, и декрет уже подписан. Вот только не решили еще, с какой надписью памятник ставить.

— А чего же здесь решать? — удивился собеседник. — Все ясно: «Федору Михайловичу Достоевскому от благодарных бесов»!

Между прочим, совет был воплощен в жизнь практически дословно. На новом памятнике Гоголю, возведенном в Москве, на месте гениального андреевского, который, в свою очередь, убрали с глаз людских в незаметный дворик на Суворовском бульваре, на этом памятнике именно так и написано: «Гоголю от Советского правительства».

Было это летом 1978‑го, когда под городом — героем Тулой проходил Всесоюзный финал военно — спортивной игры «Зарница». А, как известно, «Комсомольская правда» в те годы армию не шельмовала. И коль скоро несравненное миролюбие Советского государства с самого раннего детства его граждан надежно выковывалось прежде всего именно в таких играх, то, если уж «напевать — лучше хором», в светлое будущее самая прямая дорога, безусловно, это дорога, па которой люди печатают строевой шаг в составе взводной колонны.

В общем, газета, в которой я работал, освещала тогда «Зарницу» широко и с любовью. Патронов (то есть строк) не жалели, и стрельба, таким образом, в полном смысле слова шла по газетным площадям самой внушительной гектарности.

Но, с другой стороны, мало — мальски престижной такая работа, конечно, не являлась, и посылали на юнармейские фронты, как правило, стажеров да практикантов. В Тулу же послали меня, хоть мой рейтинг был уже позначительнее. И случилось это потому, что в самый последний момент где — то на самом «наверху» приняли решение открытие финала отметить на страницах газеты масштабным интервью с первым секретарем Тульского обкома партии, который на правах хозяина должен был порассуждать о проблемах военно — патриотического воспитания подрастающего поколения как такового. Ну, и, разумеется, на — такое дело стажера не пошлешь, равно как и практиканта к первому секретарю не командируешь.

Командировали, значит, меня, и, естественно, спешно, поскольку «наверху» упомянутая идея с интервью (как, впрочем, и все рождающиеся там идеи) родилась буквально в самую последнюю минуту. То есть вечером в пятницу я получил задание, утром в субботу должен был приехать в Тулу, где на вокзале меня встретит первый секретарь обкома комсомола, который, по замыслу организаторов акции из ЦК ВЛКСМ, и сведет корреспондента с партийным руководителем, а корреспондент, побеседовав с этим руководителем, немедленно напишет девять страничек текста, завизирует их у собеседника, передаст по телефону в Москву, с тем чтобы текст уже во вторник утром могли читать во всех уголках нашей бескрайней Родины — потому что финал «Зарницы» открывается именно во вторник и, естественно, читатель именно в такой день с нетерпением мечтает прикоснуться к размышлениям на заказанную тему.

А надо сказать, первым секретарем Тульского обкома партии был в те годы человек многим замечательный — Иван Харитонович Юнак, «особа приближенная к императору», краса и гордость административно — командной системы. Десятилетие минуло, но и сейчас, в разгар перестройки, чего только не высветившей, о нем легенды рассказывают. Так, уже летом 1990‑го я слышал, как жена Юнака будто бы распорядилась любимый пруд спустить — сразу как узнала, что в нем доярки после смены искупались. Ну, и пруд, естественно, тут же спустили… Было ли, нет, но, согласитесь, имидж у руководителя среди когда — то руководимых сложился вполне определенный… А в описываемые времена… О!.. Иван Харитонович был на коне. Только что, как говаривали, лично у Генерального выбил «своей» Туле звание города — героя…