Константин Берегов - Смотря по обстоятельствам

Спор о том, что лучше: когда много дел у одного человека или одно дело у многих, — угас сам собой.

Распределился после института в проектный отдел. Явился по адресу.

— Работы завал, — обрадовались там, — специалисты позарез… Точи карандаш и рисуй!

Я сел за стол и взял карандаш.

— Не надорвись, — сказал кто-то, — выйдем!

Вышли.

— Не будь дураком, очень-то не старайся!

Я кивнул, вернулся и взял карандаш.

— Покурим? — хлопнул кто-то по спине.

— Если недолго…

— О чем тебе говорил только что Вилкин?

— Чтобы я не работал.

— Подлец! Вечером выступишь на собрании…

Я кивнул, вернулся и взял карандаш.

— Выйдем! — сказал Вилкин. — О чем тебе только что говорил Колышкин?

— Чтобы я выступил против вас на собрании.

— Спокойно! — закричал Вилкин и кинулся в туалет напиться воды. — Сейчас что-нибудь придумаем!

Я вернулся и сел рисовать.

— Хватит сидеть, — сказал Колышкин, — не до работы… Ну-ка выйди! Быстро…

Я выскочил. Один. За дверью зашумели. Кричал Колышкин, орал Вилкин.

Вызвали меня. К начальнику.

— Послушай, — сказал он, — ты человек новый, поэтому можешь не знать: будь осторожней, не ввязывайся!

— А я ввязываюсь? Они сами…

Я вернулся к себе и сел рисовать.

— Хватит пахать! — сказал Вилкин.

— Пойдешь с нами! — приказал Колышкин.

Вышли.

— О чем тебе говорил начальник? — спросили Колышкин с Вилкиным.

— Чтобы я не ввязывался.

— Дурак он после этого! — возмутился Колышкин. — Ничего не понимает!

— И карьерист! — кивнул Вилкин.

Я вернулся к себе.

— Новенький, к начальнику! — позвала секретарша.

— Что тебе говорили Вилкин с Колышкиным? — спросил начальник.

— Что вы дурак и…

— Довольно! — сказал начальник. — И ты поверил? Я не хотел говорить тебе, но теперь скажу: Вилкин — лодырь, а Колышкин — склочник, каких свет не видывал! Что с ними делать, как ты думаешь? Может, уволить?

Я кивнул и вернулся к себе.

— Мы тебя ждем! — сказал Колышкин.

Вилкин выкинул мой карандаш в окно.

Вышли.

— О чем говорил начальник?

— О том, чтобы вас уволить.

— Ах так! — заорали оба и метнулись к начальнику. Меня волокли с собой.

— Ну! — грозно спросил начальник. — Опять?! Ты зачем к нам пришел? Работать? Или?!

— Работать! — крикнул я. — Работать!

— Что-то не видно! — ехидно захихикал Вилкин.

— Даже не пахнет! — сказал Колышкин.

— Даю тебе испытательный срок! — подумав, решил начальник. — А там…

Я побежал к себе, сел за стол и схватил карандаш в обе руки.

— Не психуй, — тихо подошел Вилкин. — Выйдем, что-то скажу.

Я не пошел.

— Куда тебя звал Вилкин, что хотел сказать? — шепнул Колышкин. — Выйдем, расскажешь.

Я отказался. Они побежали к начальнику.

— Новенький! — кричала секретарша. — Иди к начальнику!

Я не пошел. Ни к кому. Работал. «Отстаньте! — кричал. — Отстаньте все!»

К вечеру меня уволили. За неуживчивость и склоку, за неподчинение приказу и малую отдачу.

Бывало, звонит мне на работу супруга моя, Татьяна Евгеньевна, и говорит:

— Дорогой, мне тут внука подбросили. Извини, не могла сходить за хлебом. Купи, пожалуйста, сам.

Что я? Ворчал, конечно. Подумаешь — внука привели. Проблема. Одно удовольствие посидеть с ним, прогуляться. До магазина, например. Но обед из-за этого задерживать? Или рубашку не отгладить? Чепуха какая…

А тут подвернулась «горящая» путевка в санаторий. В тот самый, о котором она давно мечтала. Срочно, за два часа собрал я Татьяну Евгеньевну. Ну, это, конечно, только говорится так: «собрал я». Она сама собиралась, но… так уж принято говорить. Собрал, значит, я Татьяну Евгеньевну и отправил здоровья поднакопить.

Утром — стук в дверь. Не звонок, а стук… Явно, ногой… Открываю — Димка. Один.

— Где, — спрашиваю, — мать или отец?

— Ха, — отвечает. — Ма уже на работу пошла, па — в командировке. Я к бабе.

— Заходи, — говорю. И кричу: — Таня!

Боже, а Татьяны-то Евгеньевны нет! Сам же ее отправил вчера. «Вот и мне подбросили внука. Ну и что? Это же одно удовольствие». А Димка кричит:

— Дед! Дай вкусненького!

Еще курточку не снял, шельмец, а уже проблемы передо мной ставит. Чем его накормить? Нашел кулечек с изюмом — Димка в восторге. Но мне-то что делать? В девять тридцать надо в институте быть — экзамены у студентов принимать, потом — местком. И статью в журнал отвезти надо сегодня. Как же с Димкой? А он, сорванец, уже кричит: