Лидия Раевская - Свадьба

Уж не знаю, до чьих яиц я дотянулась, но Октавиан резво выскочил из-за свадебного стола, и устремился в сторону туалета, мило прикрывая ладошкой рот.

Я пожала плечами, и снова налегла на чернослив.

Странное брожение в животе я почувствовала не сразу, и вначале приняла его за сексуальное возбуждение.

Но брожение усилилось, и я тоненько бзднула.

Никто ничего не услышал, и я продолжила едьбу.

Вторая волна накатила без предупреждения, прошла по всему позвоночнику, и запузырилась под носом.

Третьей волны я ждать не стала, и вприсядку помчалась в туалет.

Туалет оказался занят. Я стукнула в дверь лбом, потому что руками крепко держалась за свою жопу, абсолютно ей не доверяя, и услышала в ответ весёлое бульканье.

Октавиан плотно и всерьёз оккупировал унитаз.

А третья волна была уже на подходе — это я чувствовала уже по запаху.

Выбора не было: я рванулась в ванну, и уселась на её краю как ворона на суку.

В промежутках между залпами, я кляла дядю Женю с его анекдотами о Ржевском, и оптимистично радовалась тому, что санузел у Машки не совмещённый.

На пятой минуте до меня смутно стало доходить, что чернослив, скорее всего, был предназначен для врагов и Машкиной слепой бабушки, которая ещё в ЗАГСе начала голосить «Ландыши, ландыши, светлого мая приве-е-ет..», и не умолкла до сих пор.

Но меня никто не предупредил, и теперь я вынуждена погибать тут от обезвоживания.

Стало очень жаль себя, я всхлипнула, и выдавила из себя слезу, и новую порцию чернослива.

Говорят, когда кажется, что хуже уже и быть не может — надо оглянуться по сторонам.

Мне не понадобилось оглядываться, потому что вот это самое «хуже» само пролезло в ванну, через специальную дырку в двери.

Его звали Мудвин. И это был Машкин кот.

Мудвин посмотрел на меня, сиротливо сидящую на краю ванны, и распространяющую национальные молдавские миазмы — и зашипел.

Я поняла: кот пришёл срать. А срал Мудвин исключительно в ванну. Как его приучила Машкина слепая бабушка-певица. И вот он пришёл, и что увидел?

На его месте сидит и с упоением гадит какая-то незнакомая баба!

Шерсть на его облезлом загривке стала дыбом, он выпустил когти, прыгнул мне на колени, и с утробным рыком стал драть когтями мои изысканные квадратные колени.

Сбросить я его не могла, потому что обеими руками держалась за края ванной.

Выбора не было, и я, сильно наклонившись вперёд, вцепилась зубами в его ухо.

Мудвин взвыл, запустил свою когтистую лапу в моё декольте, и выдрал мне полсиськи.

Следом за ним взвыла я, и опрокинулась назад, в ванну, в полёте успев спасти оставшиеся полсиськи.

…Я лежала в ванне с прошедшим через мой организм черносливом, рядом с прилипшим ко мне Мудвином, и плакала.

А что бы на моём месте сделали вы?

В тот момент, когда я попыталась оттуда выбраться, распахнулась дверь, и на пороге возникли Машкина свекровь и дядя Женя, держащие под руки спящего жениха.

А сзади маячило счастливое лицо невесты с фотоаппаратом.

Дверь я, как оказалось, предусмотрительно не закрыла.

… В моём семейном фотоальбоме есть всё: дни рождения, свадьбы друзей, похороны бабушек и дедушек — всё есть.

Нет только одной серии фотографий, под названием «Машкина свадьба»