Виктор Брусницин - Неизвестная гастроль Владимира Высоцкого

Павел уже встал, улыбался. Последовали крепкие объятия, радостные рукопожатия с присутствующими, оформленные горячими церемониальными звуками.

– И даже забудьте, всем кагалом ко мне! Что за фокусы? Ни-ни! – шумел Вениамин, при этом добротно усаживаясь, и с должной сосредоточенностью наливая в расторопно предоставленные емкости. Уважительно, двумя пальцами поднял сосуд, остальные веером отставив. – Бог на рюмку, я на край, стукни, Веня, не хворай.

Пошло борз о …

Наконец стронулись к Вениамину. Ну да, вывалились вольно, однако в нескольких ребятишках – присутствовала и бабка Агафья на правах первого свидетеля – неукоснительных зрителях, содержался быстрей испуг, нежели радость феномену. Собственно, страда. Длились свободно, равномерно. Веня доказывал Павлу относительно родственников – почивших, разошедшихся и так далее. Периодически счастливо и крепко притеснял объятием брата.

Солнце поднялось и пекло, небо было спелым, отеческим, обольстительно горланили птицы, весело шумела роскошная листва в раскидистых тополях. Колеистые и бугристые пути, чарующие бурым, настырная зелень имели задиристость. Плетни и тыны, ухоженная поросль за ними ублажали глаз. Сытый хмель шел пространству необыкновенно.

Надо признать, дом Вениамина был обширен и ухожен. Соответственно сразу за оградой была организована экскурсия по амбарам и прочим пристройкам, уже далее весь гурт добросовестно отирая о металлический скребок обувь, степенно подымался на крыльцо и в сени. Стол уже был накрыт, хозяйка, полная румяная баба, с достоинством клала небольшие поклоны: «Проходите, проходите, гостеньки. Рады, и не сказать». С Павлом свойски обнялась. Володя озорно приложился к ручке и Татьяна – имя сразу было озвучено – зарделась и приятно звенела смехом. К ней жалась девчушка с русой косой до крестца и нахальненько осматривала посетителей. Четырнадцатилетний сын, вихрастый Ванька, держался стеснительно и молчаливо. Впрочем, когда Павел его потрепал – «а ты, брат, вытянулся за пять лет» – тоже покраснел и стал неумолимо похож на мать.

Гамливо усаживались, особенно шумел Вениамин, руководил.

– Тереха, крои! – обращался к тельняшке, свою уделанную куртку тот оставил, должно быть, в предыдущем пристанище. – А как же! Ну, братуха, уважил. И не бывал ведь – очень славно!

Шло борз о .

Тем временем звуки на улице наполнились мычанием, блеянием и иными тонами хозяйственных признаков: с пастбища прибыло частное стадо, пацаны и бабы руководили препровождением собственности в хлева. Вместе со скотиной налетел разномастный гнус, зажужжал слепень, увеличился и гомон оседлых пернатых, гуси ревниво хлопали крыльями. Мужики как раз расселись на завалинке, смолили и с удовольствием осматривали актуальную деятельность, Вениамин, окруженный дымом и кривясь от едкости, сурово и молчаливо наблюдал за хлопотами второго эшелона семьи. Володя, провожая глазами солидного борова, что недовольно повизгивал под пинками дочери Вениамина, и неохотно направлялся в хлев, хрипло и блаженно рассуждал:

– Был случай в деревне, лет мне этак семь. Пацанва местная имела обыкновение гонять на хряках. Громоздилась на борова, тот совался дичать и носиться. Я, представьте, насквозь городской и к занятию не приспособленный категорически. Однако позвольте, кураж. В общем, приобщили: оседлал зверя, схватился за уши, ну и понесло. Ору, хряк блажит еще пуще. Ох и ристалище. Сковырнулся, поломал ключицу. Замечательно.

Из проулка вывернули новые лица, мужчина и две дамы. То были председатель с супругой и дочерью, миловидной особой лет восемнадцати.

– Аркадий Иваныч, – радостно прикладывал Вениамин руку к спине начальства. Супругу обозначил, аккуратно тронув локоток: – Надежда Артемьевна. Оленька.

Аркадий Иваныч осторожно кхекал и вытирал углы губ большим и указательным пальцами. Жена кисла от счастья, Оленька безбожно конфузилась, впоследствии неотступно прилипла к городской Нине и страстно пытала о чем-то. В доме председатель молчаливо и категорически стукнул о столешницу бутылку коньяка, извлеченную из внутреннего кармана пиджака. Уже после второй рюмки впервые подал голос:

– Значит, так. Завтре элеватор первым делом посетим. Не думайте, на всю округу сооружение. А механическую доильню осваиваем!? Не пуп колупать, семнадцать литров надой вынь да положь… По идее можно и концерт сообразить. У нас реквизит внутренний, мы и в поле другой раз развернемся так, что ага.