Виктор Брусницин - Неизвестная гастроль Владимира Высоцкого

– А-то и рыбалку организуем, – согласился Игорь Яковлевич.

– Нда, порой думаешь – вот она, истинная благодать.

Неподвижно сидя, скосился Павел:

– Кто-то, помнится, благодать в предназначении разглядел. Дескать, благо не пользование, а воздаяние.

– Так оно, только тут и рабское сквозит.

– Сказал свободный человек, – вкрапил Игорь Яковлевич.

– Слушайте, на рыбалку здесь тянет, на словоблудие – нет, – посетовал Володя.

– Ищи во слове вдохновенье, во славе лишь отдохновенье, – пафосно изрек Игорь Яковлевич.

– Ага, Ильинишна! Вы насчет помочь не молчите.

Женщина самодовольно несла через полотенце чугунок, сверху лежала дощечка и на ней каравай, ложки.

– Еще чего, вы – гости.

Возникли тарелки, прочее. Игорь Яковлевич с осторожностью нагнулся к чугунку. Павел взгляду не доверился, работал носом, подтвердил:

– Шти, – и, помотав, спустил галстук.

Снова вошла Ильинишна, на обширной сковороде еще шкворчала населенная яичница.

– Покамест, пирог через полчаса подойдет.

Далее кринка с молоком, сметана, литые малосольные огурцы, лук – стол приятно глазу терял размеры. Теперь только, собственно, по инициативе гостей, Ильинишна собрала куртки и пиджаки – у Володи под ней оказался пуловер-безрукавка – и отнесла в прихожую, что переходила в кухню. Оттуда прибежал скрип двери, мелкий разговор, затем появилась Ильинишна с настороженным выражением лица и строго вертикальной бутылкой водки, которую она держала двумя руками, прижимая к груди. Из-за ее плеча, вытянув шею, лупил шаренки парнишка лет десяти.

– Того самого, – поведала Ильинишна, – как повелось, не обессудьтя.

Гости удовлетворительно обозревали натюрморт. Павел отвернулся и вздохнул:

– Какой же обед без того самого.

Граненые стопочки. Вмиг образовалась суетня с половником – похлебка аппетитно дымилась – Игорь Яковлевич разливал родимую, по половинке. Реплики. Ильинишна супом себя не наградила, отпластала один из холмиков яичницы. Подняла сосуд:

– Даже не знаю, так особенно, такие товарищи…

– Будем, – лаконично согласился Володя.

Смачно трапезничали – «М-м, огурчики на диво…» – Ильинишна ревниво наблюдала за производством. В двери, высунув из-за косяка полгруди и прильнув к нему щекой, аналогично поступал сынишка. Павел поинтересовался:

– А чего парня голодом морим?

– Ай-да… нахватался уже. Неча с взрослыми вертеться. Брысь.

Парнишка скрылся, несомненно, оставаясь на месте. И впрямь, его лукавая улыбочка вскоре восстановилась. Тем временем Ильинишна, как человек сугубо государственный, деликатно соблюдала допрос:

– По какой части выступам?

– По широкой, – докладывал Павел, – как говорится, от и до. Вы какую предпочитаете?

– А песню. У нас хор невозможной, на смотр ездит кажон год. Две сольные партии веду. – Ильинишна поправила прическу.

– В самое яблоко, Владимир Семенович у нас большой специалист, – охотно разоблачил Павел.

Володя хмуро сжал ложку в кулаке.

– Вы, Ильинишна, его не слушайте, большущий проказник товарищ Павел. В смысле, по песне-то мы шляемся, но списфически, а коль скоро в оказии, предмет отложен.

Павел явно с поддевкой пропел:

– Ах, не тщитесь, Володя, укротить вашу широкую натуру.

Володя мелькнул взглядом и тут же потупился, похоже, укоренный скрытым смыслом. Впрочем, голос его оставался ровен:

– Вообще говоря, мы по драматической отрасли профессионалы. А, скажем, Игорь Яковлевич, безбожный шахматист.

– Да подьте, – не скрыла ликование Ильинишна, – у меня муж шахматы люто обожает.

– В поле, как водится?

– Не-е, в больнисэ. Апендесыт.

– Таким образом за здоровье?

Не получилось, дверь шумнула и в окладе образовались две особы. Одна несла на себе короткую плиссированную юбочку и белую блузку, к груди сердито льнула тугая коса, являла девушку лет шестнадцати; другая хорошо старше, остриженная под горшок, была полна, что подчеркивало и вместе скрывало прямое плотное платье без талии, конечно, взятое не по промежуточному случаю, не говоря о нитке бус – женщина интересная. Обоюдная характеристика – неистощимое здоровье и в глазах смесь испуга и ядреного любопытства.

– Ой, у те гости, – опасливо молвила старшая, – а мы по бухгалтерскому делу. Здравствуйтё. (Синхронный поклон.) Тожно после зайдем.

Павел, отклонившись от стола, строго измерил взглядом:

– Мы вас приветствуем. Отчего же непременно потом, бухгалтерское дело категорически не терпит проволочек.