«Нужно быть не в своем уме, чтобы поверить в то, что такой вот бонвиван, как Николай Спиридонович мог мною увлечься!» – с горечью, почти сердито думала Прасковья Ильинична, – «Он конечно необыкновенно обходителен, деликатен, но во всех этих жестах нет ничего, ничего, кроме… хорошего тона!!! Ведь нельзя же это не понимать!» – все еще пыталась совладать с собой женщина, но сердце её постукивало всё глуше и глуше, в желаниях опять проскакивала дерзость, – «А что если под личиной светской учтивости и холодной вежливости скрывается… нежность?! Нет! Ну от всего этого можно просто сойти с ума!»
Пока Прасковья Ильинична пыталась снова обрести стройность мысли, Николай Спиридонович, выпрямился и теперь стоял, не зная куда деть руки, карманы сюртука оказались неожиданно крохотными. Женщина так и не разобрала коснулся ли он губами ее ручки или нет, лицо мужчины осталось непроницаемым, с замиранием сердца она опять подумала о том, что уже не так молода и свежа, не так легка и воздушна, а напротив, много в ней непропорционального, вся она до неприличия сдобненькая, и даже лицо у нее, как блюдце кругленькое.
– Я хотела просить Вас остаться, Николай Спиридонович, и откушать чаю, – озираясь проговорила Прасковья Ильинична, – Я прикажу Настасье… ставить самовар…
– Вы необыкновенно добры, – мужчина вдруг отскочил от барыни, что как-то не очень вязалось со всей интонацией, – Но я должен… идти! – чуть подумав мужчина добавил, – Да и Тимофей Кириллович должно быть… сейчас вернется со службы, вы должно быть… его поджидаете??
– Ах, – Прасковья Ильинична всплеснула руками, ловко вытащила откуда-то из-под юбки платочек и поднесла его к глазам, – Не говорите ни слова о Тимофее Кирилловиче! Это деспот! Это тиран! Тиран всей моей жизни! – платок также быстро исчез, промокнув сухие глаза. – Меня выдали за Тимофея Кирилловича, когда мне исполнилось осьмнадцать… Он мне уже тогда казался совсем стариком!!
(Прасковья Ильинична была из бедного семейства, и выйдя замуж за Тимофея Кирилловича она спасла от нищеты всех своих близких. История слишком обыкновенная, слишком часто встречающаяся, и в то же время благородная. )
– Но я вознаграждена, наша встреча…, – воздух вокруг стал раскаленным, дышать стало труднее, Прасковью Ильиничну было уже не удержать, она как будто кинулась с обрыва, говорила сбивчиво, суетно, но неожиданно смело, в ее словах заискрилось неподдельное чувство, – Да, я страдала, я много страдала, но я… Встретила Вас! И теперь Я – Ваша! – Прасковья Ильинична вдруг встала, как вкопанная, зарделась, потупила глаза, было слишком заметно скольких мук ей стоило это признание.
Казалось еще секунда и влюбленные упадут в объятья друг друга.
Повисла пауза, молодой человек стоял, не шелохнувшись.
«Да что ж это!» – женщина с досадой, почти зло глянула на молодого человека, – «Я тут стою во всем признавшись, а он…» – Прасковья Ильинична вдруг подхватила тяжелое платье и с легкостью бабочки подскочила к Николаю Спиридоновичу.
Не успела широкая, в несколько обручей юбка допрыгать до него, как молодой человек грохнулся на пол.
– Ах, – только и успел проговорить он.
Никто никогда не смотрел на Прасковью Ильиничну так трепетно и умоляюще-нежно. Как на милого друга!
– Ах! – затрепетала и Прасковья Ильинична. Николай Спиридонович тесно обнял ее колени и издал еще один слабый стон. Прасковья Ильинична с опаской глянула вниз, на копошащегося в юбках Николая Спиридоновича, и краем глаза заметила, что лицо его перекосилось от боли.
«Так и есть, – с досадой подумала женщина. – Разбил себе колено… Грохнулся со всего маху об пол!»
Мужчина, все еще шубуршась в дамском платье, действительно незаметно тер коленку.
– Ну же! – шепнула нетерпеливо Прасковья Ильинична.
– Я знаю… я не в праве требовать от вас… – Николай Спиридонович, наконец обрел дар речи, кряхтя, поднялся, прерванное объяснение продолжилось, – тем более рассчитывать на вашу взаимность… Я должен был молчать и не тревожить вас… не говорить вам о любви… но это… это выше моих сил, – бархатный голос Николая Спиридоновича зазвенел, стал еще нежнее, вкрадчивее…
Прасковье Ильиничне было почти дурно – с каким бы наслаждением она сказала бы ему сейчас, что готова на всё ради любви! Момент наступил кульминационный.
– Мне нужны только вы, – прохрипел Николай Спиридонович. Глаза его безумно заблестели.
– Ах, – Прасковья Ильинична готова была куда угодно бежать, только бы скрыть от него свой стыдливый взор, но путь ей ловко преградили, она и не заметила, как упала в объятья! И теперь большая, мягкая Прасковья Ильинична трепетала в ручищах Николая Спиридоновича все равно что маленькая птичка. Сердце её чуть было не выскакивало из корсета, ради таких моментов стоило жить!
Читать дальше