Глеб Васильев - Эпизоды Фантастического Характера - том второй

– Где он? – повторила Мортенсита.

– Этот чертов сукин сын выбрался из машины, хотел сбежать через поле. Но мы с Уайтом быстро перерезали ему путь. Эта сволочь отстреливалась – ранил Уйта в колено, прежде чем я снес ему голову… – сказал Гудвил. – Так что не беспокойся, теперь этот гад в аду.

– Нет!!! Пидорасы! Мудаки! Суки! – взревела Мортенсита, не обращая внимания на боль, и взвилась так, что ремни врезались в ее грудь и бедра.

– Ты бредишь, милая, это… это… – сержант Гудвил покраснел.

– Хуесосы! Давалки! Гондоны! – не унималась Мортенсита.

– Прекрати! – не выдержал Гудвил. – Если кто и гондон, то этот хмырь, которого я отправил на тот свет. На его счету семь мертвых девушек в четырех штатах. Вообще, не понимаю, о чем ты думала, садясь с ним в машину. Сказала бы лучше спасибо. Если бы нас не предупредил твой менеджер Джонс, которому показалось подозрительным…

– Спасибо?! – Мортенсита разразилась хохотом, от которого кровь Гудвила застыла в жилах. – Ебаный кролик Джонс! Мистер охуительная проницательность! Как будто я сама не узнала старину Хикса, армейского дружка Джимми! Думаешь, Джимми не присылал мне фотографии своего взвода? О, он мне рассказывал о Хиксе, который в увольнении любит наведываться к девушкам своих сослуживцев. Шутил, что хэппи эндом эти встречи заканчиваются для Хикса, но никак не для красоток… Прямо как сейчас со мной. Хикс отправился в хороший ад, а я осталась в плохом – поджариваться на медленном огне все в том же дерьме. Вы ведь уже сняли с кустов мою новенькую форму, а Коттертон оформил мне отгул за свой счет?

Самая удивительная вещь в письменных посланиях заключается в их способности претворять мысленные формы в материальные, а точнее – доказывать реальность того, что казалось всего лишь выдумкой. Однажды я отправил письмо Герберту Уэсту в город Аркем, который считал вымышленным хотя бы ввиду отсутствия такового на карте. Каково же было мое удивление, когда через две неполные недели мне пришел ответ из Аркема, штат Массачусетс – это подтверждал почтовый штемпель на конверте. Так же произошло и с Ктулху, послание которому я отправил в Р’льех. Ни через две недели, ни через месяц, ни даже через год ответа не последовало, из чего я сделал логичный вывод, что город Р’льех затонул, а сам Ктулху спит в своем доме мертвым сном, ожидая наиболее удачного момента для пробуждения и триумфального возвращения. Впредь я много раз прибегал к помощи писем и почтовой службы, благодаря чему почерпнул потрясающие сведения об устройстве галактик и всего межгалактического пространства, включая самые темные уголки. К своей будущей жене Соне Грин я также впервые обратился в письме до нашего как очного, так и заочного знакомства. Впрочем, не уверен, что эта письменная «наживка» была заброшена мною не напрасно. Возможно, Соню мне стоило оставить в качестве холостяцкой фантазии и не обнаруживать нашего с ней существования в одной и той же Вселенной.

Ужас №8: Письмо из Торопца

В редакцию от Галины и Петра Жемтузятных из города Торопца пришло письмо, текст которого привожу ниже.

«Дорогая редакция, здравствуйте!

Меня зовут Галина. Я и мой муж, Петр Жемтузятный, вот уже семнадцать лет читаем ваш журнал и все никак не можем начитаться, поэтому помногу раз перечитываем каждый номер в ожидании свежего. Петр просит написать, что в туалете у нас стопка ваших журналов высотой 53 сантиметра, чтобы было удобнее перечитывать и вообще он гордится этой стопкой, а что не кулинарные книги, Донцова или какой-нибудь Дон Кихот. Но я лучше не буду вам этого писать, потому что считаю неприлично про туалет, а лучше напишу про кухню, где у нас на подоконнике стопка пусть всего 9 сантиметров, но там мои самые любимые, что даже телевизор иногда на кухне не включаю. А Петр иногда приходит на кухню и телевизор включает, так я ему сразу что-нибудь из вашего прямо под нос разворотом, и он тоже хоть одним глазком, но читает.

Ваш журнал доставляет нам массу колоссальных эмоций и удовольствия, но Петр каждый раз после свежего номера расстраивается и много пьет. Ну, как много, так, то есть, вот сосед наш Борис Михайлович Кропотов, тот много пьет, а Петр только когда расстраивается, но поменьше. Петр попросил меня написать, что он так расстраивается, потому что у него в прошлом году брат Николай под борону попал, но я врать не стану. Петр огорчается, что вы все никак ничего не пишете о нашем славном городе Торопце и о фамилии Жемтузятные, которой Петр очень гордится и всегда с собой не только паспорт носит, а еще свидетельство о рождении, чтобы все знали, что он с рождения Жемтузятный. И вообще брат Петра Николай не под борону попал, а под трактор. Когда Петр иногда перечитывает ваши журналы, то он снова расстраивается и может даже словцо какое-нибудь завернуть, потому что думает, что может у вас уже что-то было про Торопец и Жемтузятных, а он просто это пропустил или случайно не заметил, а потом снова не нашел. Я же вижу, как он переживает, поэтому решила вам написать, хотя Петр меня отговаривал. Говорит, они там, то есть вы, и читать не станете. Напиши, говорит, в письме хоть «желтый сарафанчик», хоть слово, которое я вам писать не стану, дескать, все одно и все едино. Но по глазам-то я вижу, что загорелся он, тоже надеется, что вы письмо все-таки прочитаете. Петр просит написать, что сосед наш Борис Михайлович Кропотов вчера получил грамоту почетного торопчанина и квартиру в новостройке, которую еще годика два и построят. Вот такой у меня Петя скромный, но очень добрый и за всех всегда горой и радуется, а про себя скромничает. Но про Бориса Михайловича я вам хвастать не стану, потому что он в милиции начальником работает, а когда сын нашего мэра напился и на машине тетю Нюру сбил и у Фанальшиных ограду снес и трех куриц задавил и поросенка, то он с ним ничего не сделал и даже не арестовал.