Ричард Гордон - Доктор на просторе

— Мисс должна зарегистрироваться.

Хозяйка вручила ручку сестре Макферсон, которая хладнокровно нацарапала: «Гортензия Филлимор, Парк-Лейн, Лондон».

Считая себя обязанным пояснить столь странное прибытие не состоящей в браке парочки в загородную гостиную, я заговорил:

— Мы просто путешествуем на север. Она, знаете ли, моя кузина. Мы едем на похороны нашего дяди. Замечательный был джентльмен, богатый промышленник. Вы, возможно, слыхали о нем. Работаем мы оба в Лондоне, вот и решили, чтобы сберечь средства, поехать вдвоем. По дороге спросили, есть ли в этих местах хорошая гостиница, и нам подсказали…

— Эр-нест! — оглушительно завопила мегера. — Эр-нест! Где ты, Эрнест?

Из кофейного зала снова вынырнула плешивая голова.

— Че?

— Возьми багаж.

Старичок, с виду неспособный нести что-либо тяжелее почтовой открытки, заковылял к нам.

— Дама будет жить в номере три, — проскрипела миссис Дигби, снимая с доски увесистый ключ. — А джентльмен… — Она прошагала к самому концу стойки. — В номере девяносто четыре.

— Угу, — прошамкал Эрнест, подхватывая наши саквояжи. — Ступайте за мной.

— Мы брат и сестра, — пояснил я, следуя за ним по пятам. — Двоюродные. Едем на похороны дяди. Он был промышленником, бедняга. А работаем мы в Лондоне, вот и решили поехать вместе. По дороге нам посоветовали завернуть на ночлег к вам, вот мы и…

— Номер три! — прервал меня Эрнест, словно провозглашая победителя Дерби. Распахнув дверь, он зажег свет. Мы оказались в огромном зале размером с биллиардную. В номере были два стола с мраморными крышками, украшенных вазочками с искусственными фруктами, старинное трюмо с херувимчиками, мраморный же умывальник и массивные платяные шкафы, в которых можно было запереть целую шайку грабителей. Посередине залы возвышалась исполинская кровать с балдахином.

Сестра Макферсон, которая за последние пять минут не произнесла ни слова, громко ахнула.

— Господи, я просто глазам своим не верю, — изумленно промолвила она.

— Ступайте за мной, — прошамкал Эрнест.

— Надеюсь, здесь тебе будет удобно, — сказал я. — Встретимся через пять минут внизу. Выпьем что-нибудь.

— Мне-то уж точно будет удобно, — усмехнулась Нэн. — Мне не привыкать ночевать посреди собора Святого Павла.

— Ступайте за мной, — настойчиво повторил Эрнест.

Номер Нэн был на втором этаже, а вот моя комната располагалась в самом конце запутанного лабиринта, причем добраться до неё можно было, только несколько раз поочередно поднявшись, спустившись и преодолев несколько длиннющих, похожих на кишки, коридоров.

— Ума не приложу, почему она вас здесь поселила, — проворчал Эрнест, останавливаясь перевести дух на ступеньках узкой и крутой лестницы. — В вашем номере со времен Вильгельма Завоевателя [14] Герцог Нормандии. В 1066 году высадился в Англии и разбил войска англосаксов в битве при Гастингсе. С 1066 г. английский король. никто не останавливался.

Мой номер располагался под самой крышей. Это была узкая и мрачная, не отапливаемая келья с железной кроватью, обшарпанным комодом и цинковым рукомойником, живо напомнившем мне комнату для вскрытия. Под потолком громоздилось нечто похожее на ораву летучих мышей. В щелях свистел ветер. Мужественно улыбнувшись Эрнесту, я вручил ему шиллинг. Старик удивленно вылупился на него, зачем-то попробовал на зуб и сгинул, пожелав мне спокойной ночи. Я тяжело плюхнулся на койку, жалобно заскрипевшую под моей тяжестью. Если это была всамделишная любовь, то я больше не удивлялся, что Казановы водились только в странах с теплым климатом.

В холл я спустился первым. Поскольку в гостинице стояла та же мертвая тишина, которая приветствовала нас по прибытии, я решил пока обследовать, что скрывается за дверью с надписью «ГОСТИНАЯ». Небольшое помещение было скудно обставлено столами и стульями, напоминавшими одиноких путников, замерзших в горах. По углам были расставлены ещё три или четыре чахоточные пальмы, а у противоположной стены притулилась металлическая жаровня с решеткой, в которой стыдливо тлели издыхающие угольки.

Чувствуя себя вконец больным и разбитым, я решил, что нужно срочно выпить чего-нибудь покрепче. Возле жаровни висел ещё один колокольчик, но, уже изучив местные обычаи, я звонить не стал, а, высунув голову в холл, несколько раз сипло проорал:

— Эй! Эй там!

Из кофейной вынырнула худощавая приземистая личность во фраке, фалды которого едва не волочились по полу. Вблизи я разглядел, что это довольно румяный и рыжеволосый молодой человек. Хоть один приличный служащий, подумал я. Официант, должно быть.