Иван Гобзев - Зачем учить математику

Меньше чем за минуту класс опустел. Последними, как обычно бывает, уходили отличницы, и они же были единственными, кто сказал: «До свидания, Татьяна Юрьевна!»

Вид у неё стал усталый и от этого как будто более человечный. «До свидания, девочки», – ответила она совершенно нормально, не как сука, а как обычная женщина. Это немного удивило Тихонова – ему хотелось считать, что люди всегда одинаковы, если уж гад, то всегда гад.

Она подошла к нему, прислонилась бедром к парте напротив и скрестила руки на плоской груди. В глазах у неё появилась недобрая усмешка.

– Ну, Тихонов, скажи мне, что дальше?

Начало было непонятное, он растерялся.

– В смысле, Татьяна Юрьевна?

– В прямом, Алексей. Учишься ты плохо, по всем предметам тройки, и то из жалости их ставят. Ты ведь в университет не поступишь потом. Родителей позоришь!

– Посмотрим, – нагло ответил Тихонов. – Вы то, я вижу, тоже не профессор.

Она побледнела. Помолчала, переваривая его хамство, и сказала, с трудом сдерживая злость:

– Хоть ты и читаешь по ночам Платона, это тебе не поможет!

– Я свободен, Татьяна Юрьевна?

– Да, можешь идти.

Шагая по пустынному коридору, он думал о её словах. С чего она взяла про Платона? Да, он любил почитать, но не до такой же степени! Хорошо, хоть не Библию вспомнила…

Так он и не понял, чего она хотела.

Школа после уроков как будто вымерла. Тихонову представилось, что так тихо и пусто должно быть после катастрофы, в ходе которой всё население Земли погибло. И вот он, возможно, единственный выживший, идёт по некогда шумной школе и с волнением думает, что тут раньше были люди. Здесь всё полно их былого присутствия, здесь каждая деталь напоминает о человеческом участии. А теперь повсюду неизменный покой, дверь не скрипнет и шаг не раздастся. В такой перспективе ему становится жаль людей, даже Татьяну Юрьевну и Ирину Александровну. С замиранием сердца он нежно касается стены, помня о том, что к ней прислонялась Катя Гришина перед смертью.

– Тихонов, ты что стены гладишь? – это была завуч, Маргарита Петровна. – Зайди к директору.

– Зачем? – испугался он. Неужели химичка успела настучать? Но как, когда?

– Да ничего страшного, так, формальности какие-то. Заявление про экзамены.

Дойдя до кабинета директора, он постучал в дверь.

– Можно?

– Тихонов, погоди.

Он уселся на подоконнике напротив, у окна с видом на школьный двор. Там стояли верный Денисов и ещё несколько его одноклассников, в том числе Гришина. Ждали его. Они смеялись, толкались, поглядывали на дверь. И весна тоже ждала его, манила наружу, звала бежать отсюда прочь.

В задумчивости он и не заметил, что старательно чертит на оконном откосе ключом. Бывает так: увлечешься чем-то и сам не замечаешь, что делаешь. «Сука» – вот что появилось под его рукой. Большими и глубокими буквами. Он удивился, потому что ничего такого писать не собирался. Кого он имел в виду, он и сам не знал. Слишком многие в этой школе могли претендовать на это звание. Бессознательное, – расстроенно подумал он.

– Алексей, вы что здесь делаете?

Это была новая учительница истории, Юлия Федоровна. Она только недавно окончила аспирантуру и сразу пришла работать к ним. Совсем юная, красивая, такая необыкновенная по сравнению с другими учителями. Школа ещё не успела её испортить, и она по институтской привычке общалась с учениками вежливо, как, наверно, профессор со студентами.

– Юлия Федоровна, я так, жду директора, – ответил он, быстро спрятав руку с ключом.

– Он там с кем-то?

– Ну, просил меня не входить.

– Вы не против, я вперёд вас зайду? Спросить надо.

– Конечно, конечно, Юлия Федоровна!

Она, признательно улыбнувшись, зашла в кабинет.

Тихонов спрыгнул с подоконника, бесшумно изобразил вопль отчаяния, и стал бить себя по голове ладонями.

– Дебил, дебил, дебил!

Что, если «суку» обнаружат? Она же видела его на этом подоконнике! На всю школу позор, родителей вызовут…

Подумав минуту, он решил, что в данной ситуации лучше сбежать, вдруг про него забыли. Стараясь не шуметь, он легко, как бумажный самолётик, слетел по извилистой лестнице, пронёсся по холлу первого этажа и выбежал на улицу.

Денисова с одноклассниками уже не было.

Когда Тихонову надоедало рисовать комиксы, он сочинял стихи. Вот и сегодня, скучая на литературе, он решил посочинять что-нибудь романтическое. Лучше всего для этих занятий подходил урок обществознания – там он сидел за одной из задних парт, и учительнице дела не было то того, чем он занимается. Но и на других предметах он тоже ухитрялся заняться творчеством. Кроме математики – от Ирины Александровны скрыть ничего нельзя было.