Андрей Дробот - Эффект безмолвия

– Михаил Иудович, я еще ничего не сказал, – еще раз напомнил Алик.

– Уже видно, куда клоните! – взорвался Бредятин, подпрыгнув с места.

– Вы, видно, начитались лишнего, вот и мерещится, – с мягкой язвительностью парировал Алик.

– Михаил Иудович, упокойтесь, успокойтесь, – вмешалась библиотекарша.

– Не буду я успокаиваться. Я ухожу, – Бредятин оделся и вышел за дверь.

«Я бы, наверное, и сам не выдержал, если бы на моих глазах распространялось парафинящее меня произведение», – подумал Алик и продолжил:

– Все сферы, куда может проникнуть народ, например, журналистика, депутатство, сразу облагаются этическими ограничениями. Но этические ограничения в сфере исследований всегда ведут к жульничеству. Спор о числе погибших в прошедшей войне будет вестись еще долго, но он не умаляет подвига солдат. А сейчас я хочу прочитать стихотворение своего друга Рифмоплетова, которое, правда, посвящено не войне, а жизни, но разве не ради жизни шла эта война?

Для истории жизнь – не святыня,

Как и кладбища тел в забытьи,

Сколько даренных судеб здесь стынет

В вечных поисках соли земли.

Но ни солнце, ни дальние звезды

Не оценят усилий людей.

Мы лишь – пыль, как и звезд этих гроздья,

Для безмерной галактики всей.

Дружные аплодисменты отхлестали жертву Бредятина и выгнали прочь. Алик взглянул на жену Бредятина и обомлел: ведьма, действительно ведьма. Ее распущенные поседевшие волосы, облизывавшие плечи, словно бы обладали собственной жизнью и гасили свет вокруг нее. Глаза блистали перестоявшимся гневом. Алик представил себя мужем этой женщины, и сердце наполнилось ужасом.

«Это она сделала Бредятина! – осознал он. – Как он живет с ней!?»

– Сейчас я проведу небольшой урок, – внезапно произнесла жена Бредятина и встала из-за стола с книжкой в руках.

Алик вспомнил, что она работает преподавателем в каком-то клубе и преподает детям, то ли литературу, то ли журналистику…

Ведьма подошла к одному из молодых поэтов, сидевшему неподалеку от Алика, положила книжку перед ним, открытой на определенной ею странице, и, отойдя на шаг-другой назад, произнесла, повелительно играя интонациями голоса:

– Посмотрите внимательно на эту картинку, что вы видите на ней!

Сказано было достаточно громко для небольшого зала библиотеки, сказано так, как говорят обычно злые колдуньи в сказках. Алику показалось, что волосы на жене Бре- дятина ожили.

Словно бы подтверждая мысли Алика о ведьме, жена Бредятина страшно заговорила о добром. От игры ее голоса сдавливало сердце. Причем, усиливая сливающиеся в слова звуки, она поворачивала рот, исторгающий их, в сторону Алика.

«Колдует, – уверенно понял тот. – Можно верить, можно не верить, но то, что она пытается колдовать – это точно. Мало она онкологией болела. Как таких допускают к детям? Она же всю душу высосет».

Выступлением жены Бредятина заседание и закончилось. Больше Алика на заседания поэтических клубов в маленьком нефтяном городе никогда не приглашали…

«Как энергия невесомых солнечных лучей способствует произрастанию и развитию, так и любовь, пока не становится чрезмерной».

Публяшникова была самой красивой сотрудницей телерадиокомпании маленького нефтяного города: высокая, длинные светлые волосы, правильные черты лица – и все это богатство при Куплине транслировало на маленький нефтяной город только свой голос под надзором Пальчинковой. Внешность ее паранджой прикрывали стены радиостудии, и причина тому была в легком любовном нраве Публяшниковой, которая не сумев избавиться от случайной беременности и родив сына, превратилась в хищную до денежных мужчин мать-одиночку.

Цветок не может существовать без солнца и воды, без земли и питания, и без множества насекомых самых разных видов, опыляющих его одинаково приятно и равноценно, и как цветок, так и Публяшникова не понимала, почему лишь одна опыляющая пчела может называться ее мужем.

Эту отъявленную сексуальную революционерку опасался даже Куплин, но Алик ее не знал.

– У вас есть отличная ведущая! – восхитилась поверхностным одна из преподавательниц, приезжавших в телерадиокомпанию. – Перестаньте прятать такие кадры!

Алик доверился профессиональному взгляду, и Публяшникова заняла место ведущей телерадиокомпании, а по вечерам к ней в корреспондентскую приходил ее любовник: крепенький парень, работавший водителем во французской фирме, промышлявшей на Крайнем Севере гидроразрывом нефтяных пластов. Потом он внезапно исчез, Публяшникова осталась одна, и словно зверь, ищущий нового полового партнера, тут же сменила повадки.