Константин Чубич - Гастролеры, или Возвращение Остапа

«Стоп! – снова остановил он себя, продолжая, вместе с тем, топтать грешную землю. – Странствующий философ не имеет морального права отказать знаменитому на весь мир «Привозу» в аудиенции. Вперёд, на «Привоз»»!

Он не сумел не затронуть шествующую с ним в одном направлении студентку, которая вполне могла оказаться и не студенткой вовсе, а обыкновенной проституткой:

– Мадам, не подскажете бедному страннику, как попасть на «Привоз»?!

– Что-то я раньше не слышала, чтобы на «Привозе» открыли благотворительный центр для бедных странников?! – хитро улыбнулась девица. – Вон до того перекрёстка, – она указала рукой на перекресток справа, – потом налево и через квартал – упрётесь.

– Рогом?!

Девица хихикнула:

– Если есть – можно и рогом.

– Берегите себя!

– Непременно, – пообещала таинственная незнакомка, – чао, мой бедный странник! – она послала легкомысленному повесе воздушный поцелуй, после чего губ не сомкнула, отчего ротик принял эротические очертания, дав тому повод определить для него несколько иное предназначение.

Местоимение, присовокуплённое к «бедному страннику», вероятно, ничего не значившее, взбудоражило сознание ветреного ловеласа. Он подался за девицей, но та юркнула в трамвай, вероятно, даже не осознавая, что убегает от своего счастья.

Жульдя-Бандя впервые в жизни ощутил себя обворованным, с той лишь разницей, что он не знал, что украли, и не ведал о размерах понесённых материальных убытков. Величину морального вреда, нанесённого аборигенкой, подсчитать было невозможно.

Вскоре вожделенная вывеска «Привоз» игриво встретила его – весёлого и беззаботного, успевшего позабыть о лёгком ранении, нанесённом его самолюбию оставившей на произвол судьбы холодной бездушной аборигенкой.

– «При-воз», – прочитал по слогам ветреный повеса, почувствовав лёгкое волнение, поскольку знал, что на «Привозе» орудуют отъявленные искушённые одесситы, которым он, Жульдя-Бандя из Парижа (он на самом деле провёл детство, отрочество и юность в пригороде Армавира, именуемом Парижем), намерен был устроить интеллектуальную бойню.

«Привоз» – мечта поэта! – заключил философ-абстракционист, подразумевая, по-видимому, себя, хотя до нынешнего момента поэтический дар в нём находился в зачаточном состоянии. – Оплот остроумия. Противостояние классовых врагов – крестьян из предместий и коренных одесситов! Единственное место на земле, где эмбрион зародившейся мысли произрастает в одесский народный юмор».

Молодой человек пересёк заветную черту, где в чреве города за оградой укрылась интеллектуальная житница целой республики. Справа, за воротами, дородная, годов сорока женщина с пепельного цвета волосами торговала бочковым пивом.

«Я бы позволил ей надо мною надругаться», – утробно обнадёжил её плотоядный дебютант «Привоза», хотя у последней пока такого желания не обнаруживалось.

– Пиво юбилейное?! – улыбаясь, как старой знакомой, вопрошал он.

– «Оболонь», – сухо ответила привыкшая к постоянному вниманию сильной половины продавщица, к тому же знакомого, а тем паче старого, она в нём не признала.

– Я имею в виду по возрасту.

– По возрасту? – пивная королева обозначила интерес к заезжему молодому человеку, поскольку его говор был совсем не одесского происхождения. – По возрасту? – переспросила она и, не дожидаясь подтверждения, удовлетворила его любопытство. – Старое, как моча мамонта, а тебе что, на нём жениться?!

Она засмеялась звонко и заразительно, как смеются не обременённые кредитами и жизненными проблемами оптимисты.

– Наливай! – он указательным пальцем прочертил сверху вниз воздух, подтверждая свою платёжеспособность.

Молодой человек, приняв бокал, отпил пару глотков, удостовериться в качестве:

– Приговор!

– Чево?! – королева пивной бочки вопросительно подняла глаза.

Жульдя-Бандя умилялся девственной простотой одесситочки:

– Счёт!

– Так бы сразу и сказал, а то – «приговор», деловой. Три с полтиной.

– Сдачи не надо! – протягивая пятёрку, заявил он с такой гордостью, будто ублаготворил четвертной. – Щедрость моя не знает границ!

– Та боже ж мой, – женщина хитрым искристым взором обняла незнакомца.

Беседу оборвал бойкий старичок с отчаянно-красным носом, нахально вторгшийся в диалог, идиотским вопросом разрушив доброе начинание:

– Жоя, как пиво?!