Константин Чубич - Гастролеры, или Возвращение Остапа

Старуха, изжившая в себе способность воспринимать юмор, долго вертела тапочки в руках, в надежде отыскать какой-нибудь изъян, с тем, чтобы претендовать на скидку, и даже померила их, но брать, естественно, не стала. Она потелепала прочь, навеяв на странствующего ловеласа поэтическую музу:

– Старушка медленной стопой подалась прочь, к едрёной Фене. – Жульдя-Бандя бросил сочувственный взгляд в сторону удаляющейся пожилой соотечественницы. – Старость – это когда ты представляешь из себя большой, но изрядно потрёпанный энциклопедический словарь, и когда каждый очередной шаг сопровождается стоном, хрустом костей и междометиями.

– Так ты, вдобавок ко всему, ещё и поэт?! – съязвила Виолетта, удивлённо подняв тонко выщипанные чёрные бровки.

– Творю-с в свободное от работы время, – раскрыл свой плотный творческий график

стихотворец.

– Так значит, ты у нас, помимо прочего, – философ-абстракционист, певец, поэт, экстрасекс, – медноволосая улыбнулась, удачно перепеленав одно из достоинств странствующего ловеласа. – Бабник, – она заглянула в его родниковые очи, в которых за лживой пеленой невинного безразличия угадывалось плотоядие. – Без сомнения, ещё и артист… народный…

– Пока только застуженный, – поскромничал тот, стыдливо захлопнув веки, потом, растворив, добавил: – Застуженный мастер с понтом и трижды орденопросец.

Виолетта хихикнула, впервые взирая на настоящего орденопросца:

– Ты, наверняка, ещё и доктор каких-нибудь наук?!

Жульдя-Бандя покрутил головой:

– Нам чужого не надо.

Собеседница вдруг стала серьёзной, как иракский посол в США, вручающий орден Дружбы народов Бушу-младшему:

– А может, ещё и лауреат?..

– Шнобелевской премии, – признал за собой, пожалуй, главный свой титул почётный орденопросец.

– Мама дорогая! Куда я попала? Трижды орденопросец, шнобелевский лауреат, застуженный спортсмен….

– Мастер с понтом, – поправил отъявленный орденопросец, стараясь сохранить присущую всем почётным орденопросцам скромность.

– Лауреат шно-шнобелевской премии, к тому же ещё и застуженный… – с трудом выговаривала зеленоглазая под натиском душившего смеха.

«Так смеяться может только та женщина, которая ради меня согласна на развод», – решил искушённый в этих вопросах бродячий ловелас, не ведая о том, что ради такого ослепительного кавалера Виолетта была согласна на развод тремя годами ранее.

Чувство гордости переполняло душу странствующего бездельника, и он не мог, оставаясь рабом собственных амбиций, не выплеснуть их наружу.

– Скажу по секрету – я гениальная личность! – руководствуясь многолетними за собой наблюдениями, заявил заслуженный шарлатан. – Но об этом, пока, кроме меня… и теперь уже зеленоглазой красавицы, никто не знает.

– Ге-генитальная! – с трудом справляясь с эмоциями, заключила, основываясь на собственном опыте, лоточница.

Совместное веселье, однако, было нарушено среднего возраста супружеской парой, которая не выказала претензий ни к чему, кроме мужских трусов. Впрочем, невысокого роста, лысый, с жизнеутверждающим животиком пессимист, подавленный супружеством и супругою, в частности, не проявлял интереса и к ним. На лице его прочитывалась открытая форма инфантильности.

Супругу звали Мирослава. Она была огромная, как большой энциклопедический словарь, с внушительной круглой, как астраханский арбуз, головой, утвердившейся на исходящей от плеч, как у племенного бугая, шее. Она была суровая и властная, как боярыня Морозова, и не имела ничего общего со своим именем.

Узурпировав власть в доме, она считала стирать своё бельё ниже собственного

достоинства, поэтому сие вменялось в обязанности мужу – Семёну, у которого любая из форм достоинства отсутствовала.

Сеню иногда посещала шальная мысль. Он краешком сознания понимал, что в заключении, при безупречном поведении, у него был бы шанс на условно-досрочное освобождение, чего не скажешь о пожизненном семейном рабстве…

– …Хэ бэ? – ткнув пальцем в стопку мужского нижнего белья, лаконично вопрошала шкафоподобная спутница, устремив взор на лоточницу.

– Стопроцентный хлопок, – перевела на бытовой язык Виолетта.

– Какие будем брать? – прикладывая к поясу мужа «семейные» трусы, поочередно: то в горошек, то в цветочек, то красные, то голубые, то оранжевые, интересовалась супруга.