Сергей Цветов - Весёлые сюжеты, печальные истории

Зато уже очень скоро у нас будет всё. И даже свежая мамонтятина. На подносе из динозаврового панциря (никогда не задумывались?..).

Совсем скоро сбудется наша национальная мечта: чтоб всё у нас было и чтоб ничего при этом не делать.

1998

Сидит Колобок на пеньке, плачет.

Подбегает к нему заяц, энергичный, счастливый.

– Здорово, Колобок! Ты чего тут скучаешь, сырость разводишь? Жвачку хочешь?

– Нет, спасибо, ничего я не хочу.

– Да ты чего такой, в натуре, наехал кто?

– Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл… Они меня съесть хотели. Я думал, только люди такие, а оказывается все хотят меня съесть: и медведи, и волки, и лисы, и птицы, и мыши… Только вот вы – зайцы – да бабочки…

– А-а… Ну ладно, не реви… Слушай, а поехали к нам жить, мы тебя не обидим. Вместе-то лучше, веселей. Безопасней.

– А можно? Я согласен. С вами – можно…

– Ты… вот что… давай в сумку затарься, я тебя быстренько дотащу до места. А то устанешь, да и засекёт кто-нибудь.

Залез Колобок в сумку к зайцу, тихо сидит. Через некоторое время слышит:

– Лиса, Колобка возьмёшь? Недорого прошу…

1998

– Ух ты! Настоящая? – восхищается гость, увидев в зале на стене голову льва. – Где стянул?

– Сам добыл, – просто отвечает хозяин дома, Степан. Степан Митрофанович.

– Сам?! Льва?! Или только голову?.. Ты что, в Африке был?

– Да нет, здесь.

– Здесь?! Как? Ты что, смеёшься? В зоопарке?

– Да не шучу я. Здесь – в лесу у нас.

– Что, серьёзно?! Ну-ка, ну-ка, расскажи, что-то интересное.

– Да ну чё. Убил да убил.

– Не-е, ты расскажи. Страсть люблю охотничьи байки.

– Да ничё особенного…

– Да что ты! Льва здесь подстрелил – … «ничего особенного!» Конечно, чего уж тут такого, львы у нас на каждом дереве растут, пошел да сорвал… Давай-давай. Аля, Алёшка, ну пусть расскажет, – призвал гость в сообщники жену и сына Степановых.

– Да расскажи, чё ломаешься-то как пряник тульский, – сказала Алевтина.

– Не, ну чё… Пошли-мы, в общем, с Алёшкой вот, на охоту. За зайцами. Ну, всё нормально. Идём. Далеко уже зашли. Зайцев не видать, разбегаются где-то. Вдруг смотрим – птицы раскричались. Чё-то неладное. Только подумал – и тут она перед мордой. Морда. Вот эта. Метрах в десяти. Я-то сначала не понял, показалось медведь. Ещё успел смекнуть: «Не зайцев, так хоть медведя подстрелю». А потом догадался, – морда-то жёлтая, да больно лохматый. Трак-перетрак – лев! Я ж видел их по телику-то. Ё-ё. Враз мокрый стал. Вспотел весь, с головы до сапог…

– Откуда он взялся-то?

– А уж хрен его знает. Припёрся как-то. А Алёшка не испугался совсем. Я, вообще-то, тоже. Неожиданно просто… Стоит, смотрит на него спокойно. Шесть лет пацану было. И лев тоже. Сидит, облизывается, слюни пускает. Того и гляди – щас салфетку повяжет, вилку, нож достанет… Стою, молитвы шепчу. Натурально. Не знаю, не учил никогда, не слышал даже, а тут… А Алёшка меня за руку тянет, спрашивает:

– Папка, а если он сейчас слопает тебя или меня? Как я один домой-то пойду? Заблужусь ведь.

Я говорю, – вспомнил, что у меня ружьё, – говорю твёрдо:

– Не заблудишься! Вон в ту сторону… Никого он не съест! Я ж его щас… Ружьём.

– А вдруг осечка? – спрашивает.

– А… у меня же нож же есть!

– А вдруг выронишь, или поломается? – не унимается, блинский. Нашёл время экзамены устраивать!

– Дак… Убежим! На дерево… А ты чё стоишь?! А ну лезь бегом!

– А если не успеешь, – говорит, – убежать?

– Я ему – не вытерпел уже! – Ты, – говорю, – не понял, – за кого болеешь? Ты, вообще, мой сын или его? Чё ты пристал? Чё я, со львом не справлюсь? А ну на дерево!

Он полез на ёлку. А я за сосну встал, толстую, приметился. А он, лев-то, лениво так поднялся, на сына посмотрел, и ко мне направляется. Добычу, блин, нашёл. Считает – царь зверей, так всё позволено. Ах ты, трак-перетрак, ни шиша, думаю, шиш ты угадал. И, не раздумывая, в грудь ему – бабах! – сразу с двух стволов. Он рыкнул, присел. Нет, встаёт, снова идёт. Я уже другими – бабах! Снова сел. Я, не дожидаясь, ещё парой – на! Сидит. Смотрю – осклабился, пасть закрывает-открывает, как будто воздуха мало. Я ещё, для верности, – ага!

Задрожал чего-то. Но сидит, зверюга. Тогда я последнюю пару – держи! Глядь, он весь затрясся, пасть раззявил. Захрипел. Потом на бок завалился и забился. Потом аж на спину перекатился. И ногами в воздухе трясёт- конвульсии начались. Потом лапы свернул, минуты три подергался и затих.

Степан замолчал, пожал плечами: мол, так вот и произошло всё.