Сергей Никонович: Автомобильная фамилия

– Автомобильная? – не понял Булдеев.

– Да… Как-то связана… Автовазов… Автомоторкин…

– Автомобилев? – не выдержал Булдеев.

– Нет. Как-то… Машинкин может. Моторов наверно?.. Нет, не Моторов…

– Так вбивать-то что мне?

– Так и вбивайте. Рязань. Экстрасенс.

– Тут курсы магии какие-то выдает! Ты фамилию-то вспоминай давай! Ох! Больно-то как!

– Карданновалов…Развалсхождениев…. Нет, не помню.

– Ну так и не лезь со своими советами дебильными! Иди отсюда!

Иван Евгенич быстро вышел, а генерал схватил себя за щеку и заходил по комнате туда-обратно мимо висевшего на стене ружья.

– Мать твою! – орал генерал. – Помираю!

Начальник охраны вышел на улицу, прошелся по вымощенной итальянской плиткой дорожке, поднял к небу глаза. Стал вспоминать фамилию целителя:

– Камазов… Камазкин… Нет, не то…Бульдозерский… Грузовозов…Таксистов…

Немного погодя во внутреннем кармане завибрировал телефон.

– Вспомнил? – закричал в трубку генерал.

– Никак нет.

– Может Машинистов?

– Нет, это уже не автомобильная, а поездовая фамилия.

И в доме наперебой стали изобретать фамилии. Перебрали все марки автомобилей, все страны, склоняли так и эдак колеса, двери, кузов, фары…

Телефон начальника охраны то и дело трезвонил:

– Мазераттин? – спрашивал генерал.

– Никак нет, – отвечал Иван Евгенич и, подняв вверх глаза, продолжал думать вслух:

– Форд… Форденко… Может Хондов…

– Опель! – кричал из детской внук Петька.

– Пежопель! – рявкал в ответ генерал.

Взбудоражился весь особняк. Замученный генерал пообещал дать пять тысяч тому, кто вспомнит настоящую фамилию, и за Иваном Евгеничем стали ходить целой толпой.

– Лифан? – спрашивали у него. – Маздин? Вольвин?

– Судзукин?

– Ниссанов?

Наступил вечер, а фамилию не вспомнили. Петька даже нашел в интернете список участников битвы экстрасенсов, но среди сотен фамилий не нашел ничего подходящего. Так и легли спать. Генерал не спал, ходил по гостиной. В четвертом часу ночи постучался в каморку к охране.

– Не Меринов, не? – спросил он едва не плача.

– Нет, не Меринов, – виновато ответил Иван Евгенич.

– Да может фамилия и не автомобильная, а еще какая-то!

– Точно автомобильная вам говорю!

– Как же ты замучил!

Утром генерал позвонил в клинику. Машина приехала часа за три. Рентген сделали, в кресло усадили, вкололи анестезию и зуб выдернули. Управились за полчаса. Боль утихла тотчас же. Удовлетворенный, генерал развалился на крыльце, подпалив сигарету. Врачи, забрав деньги, развернули фургончик, притормозили у ворот.

Иван Евгенич открыл шлагбаум.

– Не подскажите, где заправка ближайшая? – один из докторов высунулся в окно. – А то у нас бензина кот наплакал.

Иван Евгенич тупо поглядел на доктора, как-то дико улыбнулся и, не сказав в ответ ни слова, всплеснул руками, побежал к крыльцу. Да так быстро, словно за ним гналась бешеная собака.

– Вспомнил! – крикнул он генералу радостно. – Бензинов! Фамилия целителя – Бензинов!

– Пофеф ты, – показал кукиш начальнику охраны генерал. Половину щеки он все еще не чувствовал, так что слова выговаривал с трудом. – Мне на хел не нуфна бофьше твоя автомобифьная фамифия! Пофеф ты!

2017 г.

В старших классах мы проходили Брэдбери.

После нескольких лет изучения каких-то драм, полных описания природы, встретить рассказы настоящего, всамделишного фантаста, было удивительно.

Мало того, что это были фантастические истории, они еще и удивляли тем, что касались будущего, в отличие от всей остальной школьной программы наполненной нафталиновыми переживаниями непонятных людей из девятнадцтого века.

Уже тогда я, если не понял, то точно почувствовал, что фантастика – самый универсальный и гибкий жанр. В ней ты не скован ни рамками времени, ни местом действия, ни – даже при желании – законами физики. При этом с легкостью можно проложить мостик между самым фантастическим миром и нашей с вами реальностью. Объяснить, предостеречь, высказать то, что хочешь.

“Улыбка” – один из самых известных рассказов Рэя Бредберри.

Я не пытаюсь предсказать будущее – я пытаюсь его предотвратить.

© Рэй Брэдбери

Люди начали собираться еще часов в пять, когда за выбеленными снегом полями надрывались далекие петухи. Тогда среди разбитых зданий клочьями висел туман, но теперь, рассвело, и он начал таять. За два часа вдоль дороги выстроилась длиннющая очередь, а люди все подходили и подходили. По двое, по трое подбегали, иногда спрашивали, где конец очереди, и спешили занять место.